"Линда Фрэнсис Ли. Белый лебедь " - читать интересную книгу автора

Огни погасли.
Голоса в роскошном раззолоченном зале стихли, превратившись в тихий
однообразный гул. Стоя за длинным бархатным занавесом, Софи Уэнтуорт
чувствовала нетерпение зрителей.
Медленно раздвинулся занавес. Его движение казалось столь же
чувственным, как и прикосновение сильных мужских рук к женскому бархатному
платью. Софи стояла на сцене, но пока еще в тени, выжидая своего выхода с
гулко бьющимся сердцем. Волнение и предвкушение слились в пьянящую смесь.
Она видела в полумраке зала море лиц, устремленных на нее, и радовалась
тому, что сотни людей, наполнивших концертный зал, с не меньшим волнением
ждут встречи с ней.
И вот это случилось - яростный поток света затопил ее, запутался в
высокой прическе, отразился в черной атласной накидке, накинутой на белые
плечи, и публика разразилась грохотом аплодисментов.
Она улыбнулась, глядя в зал, откинув назад голову, словно впитывала
солнце, и горло ее сжалось от восторженной радости.
Ради таких моментов она и живет - ради волнения, которое охватывает
публику при ее появлении,
Это был заключительный концерт ее турне по Европе. Она уже покорила
Париж, Стокгольм, Зальцбург, Женеву, и даже Лондон с его строгими
викторианскими взглядами обожал ее.
Оставалась только Вена - главная драгоценность в короне музыкального
мира. Это был город, где сочиняли музыку и выступали самые великие. Бах и
Бетховен, Моцарт, Мендельсон и Штраус.
И вот сейчас она тоже будет здесь выступать.
Она стояла неподвижно на сцене Большого зала венского "Мюзикверейна", и
оглушительные аплодисменты наполняли счастьем ее душу. Шесть месяцев назад,
когда она только начала свое турне, все было по-другому. Тогда она играла,
как ее учили, правильно и пристойно, - играла как должно. И критики стерли в
порошок очередного недавнего вундеркинда, виолончелистку с каким-то
маленьким, странным звуком.
Но она изменила стиль игры, изменила свой внешний вид. И сама теперь
удивлялась, какое удовольствие доставляет ей эта перемена. Она полюбила
роскошные платья и сверкающие драгоценности. Она полюбила драматичность,
волнение, от которого пульс бьется глубоко и напряженно.
Если бы бостонцы увидели ее на этой сцене, они бы не поверили своим
глазам. Ее вдруг охватил страх, но она решительно воспротивилась ему.
Бостон - это прошлое, а Европа - ее будущее.
Отбросив остатки запретов, еще сохранившихся в ней, Софи позволила
атласной накидке медленно упасть с плеч. Вздох восхищения пронесся по залу.
Он начался с первых рядов, оттуда, где стояли обитые бархатом стулья, и
волной докатился до разукрашенных ярусов элегантных лож, когда малиновое
платье с низким вырезом открыло ее кремово - белую кожу.
И Софи ощутила, как публику охватывает желание.
Уверенность наполнила ее до краев, как вино до краев наполняет бокал, и
она взяла со стойки свою виолончель и незаметно кивнула пианисту, чтобы тот
присоединился к ней на сцене. Взволнованный гул мгновенно стих, концертный
зал погрузился в тишину, полную и ясную, - не слышно было даже шепота.
Она чувствовала аудиторию, чувствовала ее ожидание, которое было так же
осязаемо, как нежное прикосновение, пока усаживалась на стул с изяществом