"Танит Ли. Одержимый Шон" - читать интересную книгу автора

холмах? Их слабые силы найдут там применения. Как только они растратят
сокровища своего волшебного города, так заботившегося об их благополучии,
они, конечно, снова впадут в дикость. Наверняка они все забудут. Все, что
останется в их воспоминаниях от этого города - что оттуда их выгнала война,
что там их ждет смерть и что они когда-нибудь туда вернутся. Они будут
считать его местом смерти, но не своим собственным. Местом с плохим
предзнаменованием. На доске появилось несколько убогих хижин, перед дверями
которых горели дымные костры. Мужчины в кожаных брюках и женщины в грубо
раскрашенных одеждах бродили вокруг. С презрением взглядывая на восток, они
быстро отводили глаза и рычали, как собаки.
- И все же. Такая жизнь вновь сделает их твердыми, грубыми и яростными,
так же, как пустыня выковала вороний народ. Они будут желать лучшего, будут
о нем мечтать, и я верю, что их силы, которые в сытости стали слабыми, в
труде и нужде вновь возрастут, даже если они все забыли. И я также не верю,
что дети волшебников когда-нибудь полностью забудут свое наследие. В недрах
их памяти, в глубине надежно останется тень воспоминаний. Может быть, даже
случится так, что они будут бояться своего наследия как проклятия, поскольку
оно будет неуместным в их жалкой жизни. Но все-таки это сохранится и, если
получит какой-то толчок, то может вновь заблистать, как блестит извлеченное
из илистого ручья золото. И тогда они могли бы без страха вернуться назад и
вырвать свой город из лап завоевателей. Тогда он недолго будет оставаться
вороньим гнездом, кладбищем, а вновь станет тем, чем был до сегодняшнего
дня: Садом короля - Мор-конза Шоннор.
Фигуры на доске исчезли.
- Я слышу внизу шаги, они сбиты с толку моим заклинанием, - сказал
голос. - Мне осталось еще лишь несколько минут. Вполне достаточно, чтобы
спрятать мою книгу и запечатать замок последним заклинанием. Хватит ли
столетнего запрета? Нет, вороний народ может оставаться в силе и дольше.
Тогда 300 лет! А потом... я надеюсь на то, что рука, покоящаяся на цветке,
принадлежит кому-нибудь из моего народа. Или другу.
Пелена на доске разошлась, как круги на воде в ручье. Возникло лицо
мужчины, бледное, искаженное, но гордое и упрямое.
- Итак, ты, кто слышал меня и видел мои картины, закрепленные здесь
волшебством, будь мне и моим потомкам другом.
Его волосы были золотыми, как у Дирна. А глаза - такими же, как глаза
Шона: голубыми. Затем он закрыл веки и картина растаяла, а доска стала
пустой и безмолвной, как вначале.
Захидда протянула Шону серебряный кубок с вином.
- Пей! - сказала она. Ему вспомнилась их первая встреча в лесу. Тогда с
ее губ слетело: "Давайте возьмем его с собой", и остальные истерически
завизжали от восторга.
И все же он выпил. И вскоре вновь почувствовал, что у него есть тело,
кости и кровь, а в груди вместо белесого тумана - сердце.
Девушка вновь мягко обратилась к нему. Очевидно, ей тоже вспомнился
лес.
- Накануне той ночи, когда я скакала по лесу по ту сторону реки, я
положила руку на выгравированный цветок, стена открылась, и я нашла книгу.
Когда я коснулась ее, она заговорила, рассказав мне то же, что и тебе. Когда
бы я ее ни коснулась, она говорит те же слова и показывает те же картины. Я
не понимала этого. Но я испугалась, и это означало, что какая-то частичка