"Танит Ли. Одержимый Шон" - читать интересную книгу автора

В предрассветной мгле он быстро побежал через лес к дому.
Он был в смятении и не думал: я должен сделать это и то-то. Или: что я
должен сделать? Он просто инстинктивно двигался к Еловой Роще. Однако, когда
он вышел из-за деревьев на открытое пространство долины и увидел террасы,
поднимающиеся в утреннее небо крутыми солнечными ступенями, он заколебался.
Его коснулась смерть.
Но ведь это было как будто мечтой. Могло быть мечтой - и ничем иным?
И вдруг страх, который до сих пор владел им, даже во сне, спал с него
как пелена. Почему бы и не мечта? И снова в мире было солнце и он был жив.
Совершенно ясно, что он не стал одержимым. По меньшей мере он знал бы,
если бы им стал. Он все еще был Шоном, сыном Наула. И он хотел свести счеты
со своим братом.
С чувством облегчения он поднимался ухабистой тропинкой вверх по
поросшей травой террасе, видя примерно в миле перед собой дикие плодовые
деревья, походившие на высокий сине-голубой дым.
Возникло слабое предчувствие. Тень на его настроении, но она была
слишком легкой, чтобы из-за этого тревожиться.


Он прошел последнюю тропинку, перед ним лежала деревня. В первое
мгновение что-то показалось необычным. В деревне что-то было не так. Она
выглядела... ветхой... неприветливой... чужой. Шон поморгал, прогоняя обман
зрения. Всю дорогу вверх по террасам ему чудилось, что не хватает какой-то
детали и здесь. Поля были покинуты, и вверху на пастбищах не паслась ни одна
овца. При свете утра прошло уже больше трех часов, и обычно в это время люди
из деревни заполняли террасы, жизнь била ключом. Женщины шли к журчавшему
между елями ручью с кувшинами и бельем, или возвращались обратно. Или
готовили пищу на общем костре или в собственных костровых ямах перед
хижинами. Или чесали шерсть, или пряли, или смешивали травяные краски, чтобы
окрасить шерсть. Дети носились вокруг с собаками. Мужчины выделывали овечьи
шкуры или мастерили копья и ножи, а калеки сидели у стен и играли
разукрашенными камушками в кости.
Но сегодня нет. Сегодня никого не было. Было так тихо, что можно было
услышать шум ручья, доносившийся с нижней террасы, или несчастную овцу,
закрытую в своей изгороди. Была видна пара дымков, но общее кострище
выглядело серым и холодным.
Шон остановился. Теперь он понял, почему замерла жизнь в деревне и
никого не было, почему никто не вышел его поприветствовать. К горлу
подступил комок. Он различил еще один звук - сдавленное женское рыдание.
Шон нахмурил лоб. - Я разъярен и ничего не боюсь. Он трижды свистнул
тихо, но пронзительно - так он звал свою собаку. Сразу же послышался
неистовый лай. Он доносился изнутри хижины, из-за стены над которой висели
желтые абрикосы. Вход в хижину был закрыт меховой занавеской, как и входы
других хижин.
Шон ждал, что собака выбежит к нему, пока он подойдет; но кто-то
удерживал ее. Затем шкура отлетела, и собака вырвалась наружу. Шон засмеялся
от удовольствия, когда ярко-рыжая собака устремилась к нему. Он протянул
руки, чтобы обнять жилистое тело, одетое в шелковистый мех, и уже встал
потверже, чтобы принять на себя весь вес зверя. Но внезапно собака упала на
землю. Вытянувшись на траве, она смотрела на Шона. Она оскалилась и