"Танит Ли. Героиня мира" - читать интересную книгу автора

превратились в одну, похожую на чудовище. Лишь на кратчайшее мгновение этот
зверь из теней застыл без движения.
Затем он вновь распался на две тени, его и ее, так же быстро, как и
слился в единое целое. Теперь его тень пришла в необычайное волнение, она
содрогалась, жестикулируя. Ее тень не изменилась.
- Теперь ты позволишь мне остаться? - задыхаясь, проговорил он.
- Нет, - сказала она.
Тогда его тень снова потянулась к ее тени, но на этот раз последовал
каскад движений, чудовищу никак не удавалось облечься в прежнюю форму вновь,
сквозь него яростно прорывались ромбы и квадраты, овалы и продолговатые
фигуры, потом оно распалось насовсем.
- Я же сказала "нет".
- Значит, лучше мне больше никогда тебя не беспокоить. - Он отдышался и
говорил очень медленно.
- Тем самым ты избавился бы от раздражения.
- И ты. Ведь я, несомненно, раздражаю тебя, Илайива.
Последовало молчание. (При всей своей увлеченности я, конечно, поняла,
что происходящее не для моих ушей, и была готова юркнуть в укрытие.)
- Собственно говоря, мое увольнение отменяется, - сказал он. - Завтра
мне надлежит отправиться обратно. Как ты понимаешь, подобные действия
сведены к минимуму, чтобы жители города не встревожились. Однако, полагаю,
тебе известно, какая нам грозит опасность.
- Разумеется, - сказала она, - но если ты рассчитывал, что я положу
тебя к себе в постель потому, что завтра ты можешь погибнуть, или потому,
что днем позже враг, возможно, подойдет к городским воротам, то ты потерял
всякий ум, Фенсер.
- Да, потерял, потерял из-за тебя. Но на это я не рассчитывал. Либо я
тебе нужен, либо нет.
- Забудь обо мне, - сказала она, и в ее голосе прозвучала хрупкая
легкость, какой мне не доводилось замечать прежде.
- Если ты так велишь.
- Я так велю.
- Значит, я позабуду о тебе, - внезапно в его голосе появилась
театральность, он зазвучал проникновенно, словно Фенсер упивался болью. - И
теперь я могу умереть. Доброй ночи, жрица.
Я в изумлении слушала под дверью, а он, словно кот, сбежал по лестнице
и выскочил из дома.


3


Пришло письмо от мамы. Оно начиналось словами: "Дия, мой самый любимый
горностай". От него мне захотелось плакать; я спала, положив его под
подушку, а днем повсюду носила его с собой. Я перечитывала его не реже, чем
дважды в час. Но письмо мало о чем мне поведало. Только о том, что она рядом
с папой. Что (по ее словам) она скучает по мне. Что папа шлет мне поцелуи.
Она описывала снега на дальней горе, по-весеннему одичалую речку, бурлившую
в ущелье. И казалось, будто они выехали туда на пикник, ведь дела в форте
шли с такой легкостью. Как и капитан Фенсер, она упоминала об обедах и