"Миранда Ли. Непредсказуемая Пейдж ("Латиноамериканские любовники" #1)" - читать интересную книгу автора

- Нет... нет, не сохранилось.
По иронии судьбы, на следующее после Рождества утро она бросила это
платье в мусоросжигатель садовника и с каким-то жестоким удовлетворением
следила, как оно сгорает. Пожалуй, она понимает Джеда: предать огню вещь,
которая кричит о твоей неудаче, - в этом есть какое-то удовлетворение.
- Какая жалость. Я думал, ты могла бы надеть его, когда я повезу тебя
поужинать сегодня вечером, - небрежно сказал Антонио.
Пейдж не могла не восхититься его настойчивостью. Или нахальством? Или
самонадеянностью? Пожалуй, всем вместе.
- Тогда ты будешь разочарован. Советую...
- Неважно, - прервал Антонио, прежде чем она успела сказать ему, как он
должен поступить со своим приглашением на обед. - Надень одну из тех других
маленьких штучек, в которых ты старалась разбудить во мне зверя. Например,
блестящее золотое платье с очень короткой юбкой, глубоким вырезом и с самым
хитроумным и легкомысленным бантиком, который когда-либо создавал дизайнер.
Тогда я чуть голову не сломал, гадая, что бы случилось, если бы я подошел к
тебе сзади и развязал этот крохотный бантик? Так что бы произошло? - Взгляд
его красивых черных глаз впился в ее изумленное лицо. - Или этой интригующей
сцене по-прежнему следует жить только в моих фантазиях?
Пейдж совершенно лишилась дара речи.
- Я тебя смутил, - констатировал Антонио. - Прости. Я не хотел.
- Совсем нет, - поспешила заверить его Пейдж. - Меня просто удивило,
что ты помнишь такие подробности... как бантик.

Антонио всегда относился критически к самому себе. Его уязвляло, если
кто-нибудь говорил ему, что он не может что-то сделать, чего-то добиться.
Это был верный путь повысить его решимость добиться успеха, шла ли речь о
деловом контракте или о женщине.
А дочь Конрада была Женщиной. Яркой, прелестной и - как теперь
признавал Антонио - умной. Он недооценивал ее раньше. Так же как и ее отец.
Зато теперь он знал цену ее уму, мягкой нежной душе и роскошному телу,
которое обуревали сильнейшие страсти.
Вот только оставалось сомнение, он ли так нужен ей или только секс?
Антонио всегда подозревал, что она горячая штучка, но насколько горячая -
понял только сегодня.
Так почему же она так настойчиво отмахивается от него?
Внезапно Антонио пришла в голову идея. Он надеялся, что, осуществив ее,
поступит правильно. По крайней мере, ему не нужно будет лгать. Или говорить
ей, что он любит ее.
- Не знаю, как ты, Пейдж, - сказал он мягко, - но думаю, что этот вечер
был замечательный. Я честно могу сказать, что не испытывал таких чувств ни с
одной женщиной в моей жизни.
Кривить душой не пришлось - Антонио не произнес ни слова о любви до
гроба.
Как она глядит! Беззащитно, пугающе, испуганно, обожающе! На него никто
так не смотрел.
Однако беда заключалась в том, что Антонио еще никого не впускал в свое
сердце. И впускать не собирался. Разве Пейдж не поняла этого?
Антонио предпочитал бы Пейдж жесткую, циничную, жаждал видеть ее,
обнаженную и стонущую, в своей постели, но такую, смотрящую на него преданно