"Вадим Леднев. Волк в собачьей стае - 2" - читать интересную книгу автора

девицы... и как-то все пошло вразнос. Откуда они взялись? Этого Иван,
сколько не вспоминал, вспомнить не мог. Просто Пашка пошел за добавкой пива
и вернулся уже с ними. Симпотные такие, фигуристые. Пиво как-то сразу
полилось рекой. К нему добавились какие-то коктейли. Девки оказались весьма
компанейские, и полчаса не прошло, как одна из них, кажется, ее звали
Марина, уже сидела у Ивана на коленях. Он хорошо помнил ее тонкие пальчики с
длинными блестящими ногтями и зажатой между ними сигаретой, постоянно
мелькавшие перед его носом - Марина курила одну за одной. Потом они
целовались, а Пашка со второй девицей обнимались со своего краю стола. То ли
он ее щекотал, то ли просто дура набитая, но она беспрерывно хихикала. Затем
возникла идея идти в этот "Стоп-сигнал". Кто предложил, Иван не мог
вспомнить, хоть убей. Не он точно - он про такой клуб даже не слыхал.
Кажется, кто-то из девчонок. Или Пашка? С другой стороны, откуда Пашка мог
прознать про всякие ночные клубы в чужом городе. Странная у него какая-то
командировка.
Со "Стоп-сигнала" все и началось.
К тому времени Иван был уже крепко пьян. При этом опьянение его было
каким-то странным - голова уже ничего не соображала, а координация движений,
как показали дальнейшие события, почему-то не утратилась.
Итак: фейс-контроль они прошли, но радость оказалась недолгой. Хватило
на пару коктейлей. Потом пошли танцевать. Как началась заварушка, Иван не
помнил. Кто-то кого-то толкнул, начались разговоры на повышенных тонах,
хватание за лацканы и высокий секьюрити в черном костюме при галстуке,
вежливо попросил прогуляться. Девки принялись громко возмущаться, а Пашка их
поддержал. С этого момента, пробелы в памяти Ивана стали длиннее собственно
воспоминаний. Он помнил, как охранник, взявши визжащих девиц под белы
рученьки, тащил их по направлению к выходу, а еще двое влекли туда же Пашку,
который громко блажил и вырывался. Ивана это очень удивило и обеспокоило, и,
хотя до этого он вел себя вполне мирно, никого не пихал и не хватал за
одежды, тут уж не выдержал и вступился за прекрасный пол, а заодно и за
школьного друга. Сперва на словах. Впрочем, разгоряченные охранники не стали
разбираться и быстро взяли его в оборот. Тут уже он рассвирепел не на
шутку - его боевого разведчика и участника, прессуют какие-то жлобы и
штафирки сухопутные. Не ожидавшие такой прыти охранники разлетелись как
кегли. Их место тут же заняли другие и понеслось. Разгневанный бывший
морпех, в бою с превосходящими силами противника, не растерявшись, как и
положено разведчику, применил подручные средства, такие как стулья, посуду
на столах и сами столы. Подоспевших ментов он молотил уже стойкой от
микрофона.
В конце концов, его свалили и долго, методично буцали ногами и дубасили
резиновыми палками, словно пыль выбивали. Потом сковали наручниками и
бросили в ледяное нутро милицейской буханки.
Когда вся эта картина, пусть и с многочисленными лакунами, развернулась
перед мысленным взором, Иван еле удержался, чтоб не взвыть от отчаянья и
горя. Как там в песне Высоцкого: если правда оно, ну хотя бы на треть -
остается одно, только лечь помереть...
Ему был так плохо морально и физически, а душа наполнилась таким
отвращением к себе, что мозг милостиво отключился, позволив Ивану
провалиться в спасительный омут тяжкого похмельного сна.