"Мишель Лебрен. Одиннадцать часов на трупе" - читать интересную книгу автора

говорить. Гастон его очень любил.
Он окинул удовлетворенным взглядом накрытый стол. Филипп говорил
безудержно, Лили о чем-то шепталась с Франсуазой Беррьен, стройная фигура
которой удивляла всех, кто знал, что она мать двух восемнадцатилетних
близнецов. Гастон с нежностью взглянул на жену, а затем сосредоточил
внимание на Эвелин, которая все время молчала и не притрагивалась к еде. Он
вздохнул.
- Неужели ты думаешь, - говорил Филипп своему племяннику, - что
карьера режиссера перспективна?
- Конечно, - пожал плечами Фредди, - стоящий режиссер выдает два
фильма в год - то есть работает по шесть месяцев - и зарабатывает от пяти
до десяти миллионов франков на каждом фильме.
- Но, прежде чем стать режиссером, надо побыть его ассистентом, и
нередко это затягивается на долгие годы! - уточнил Гастон, которого сын
удостоил притворно искренним взглядом.
- Отец, ты, кажется, так и не расстался с довоенными представлениями!
В наши дни главное условие успеха в кино - никогда не быть ассистентом и не
ступать на подмостки. Есть вспомогательное средство - критиковать! О, как я
их всех критикую! Ты же читал мои статьи в "Эзотеризм для всех"? Так вот, я
не лезу за словом в карман, устраивая разнос всем этим шишкам! Они все
дрейфят в ожидании моего первого фильма! Пусть ещё немного понаслаждаются
своими тепленькими местечками! Но наступили новые времена! Завтрашнее кино
будет элитарным...
- Помолчи, пожалуйста, ты уже наскучил своими рассуждениями, - прервал
его Гастон.
Разговор переключился на литературные темы, и в него вступили женщины.
Лили прочитала очень интересный роман, но не помнила ни его названия, ни
автора, ни сюжета. Однако в любом случае это было прекрасное произведение,
и она посоветовала всем членам семьи как можно скорее достать его.
Франсуаза попыталась порассуждать о Саган, но без видимого успеха.
- В конце концов начинаешь путаться в этих персонажах, которые то и
дело спят друг с другом...
- Франсуаза Саган безмерно талантлива! - безапелляционно заявил
Фредди.
Эвелин неожиданно встала из-за стола, воскликнув:
- Как я ненавижу всех этих писателей!
Она вышла, рыдая в салфетку. Повеяло холодом.
- Это все нервы, - объяснил Гастон. - Она готовится к очень трудному
экзамену и слишком много работает. Через несколько дней ей станет лучше.
Гастон и Филипп попытались повернуть разговор в сторону политики. Оба
согласились, что придерживаются умеренных взглядов, близких к конформизму.
Фредди терпеливо слушал. Но когда отец и его дядя, перескакивая с одного
сюжета на другой (политика внутренняя и внешняя, политика в Алжире,
современная молодежь, "черноблузники"), дошли до яростных нападок на
молодых преступников, Фредди не выдержал и, крепко стукнув по столу
кулаком, заорал:
- Если молодежь и захлестывает преступность, то чья в этом вина, если
не их родителей, которые подали нам пример малодушия, конформизма и
бесхребетности?
- Замолчи, Фредди, прошу тебя!