"Василий Алексеевич Лебедев. Искупление (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Аль серебра недостало? - удивился Монастырев,
- У сатаны бы вылгал тыщонку! - поддержал дружка Кусаков.
- Тот токмо душу берет в заклад! - ввязался в смешки Свиблов и
посмотрел на князя: не шибко ли развеселились?
Великий князь покачал головой и выдал совету еще одну новость:
- Ведомо нам учинилось, что Михаил Тверской в Сарай Берке оставил хану
сына родного... за десять тыщ рублев.
Охнула ответная, замерла, только Владимир Серпуховской нервно
пощипывал светлый ус да Дмитрий Боброк снова загладил ладонями по коленкам
и изрек:
- Ирод!
- Истинно ирод!
- Козел тверской!
- Вишь, широко как размыслил: с Литвою - в зятьях, сыном от Орды
откупился, как же тут не стать великим князем? - всплеснул руками Шуба.
- Чего мыслишь, княже? - спросил Свиблов насовсем как брат-тиун,
добавил: - Дмитрий свет Иванович?
- А то и думаю: Михаил наехал не один - с великим послом хановым,
Сарыхожою, а тот при крепком полку татар и велит мне ехать во
Вол-одимер-град, дабы самому узреть, как станет посол ярлык ханов Михаилу
всучать.
- Не бывать тому!
- Не бывать Москве под Тверью!
- Не бывать московскому медведю под тверским козлом!
Палата гудела вся разом, крики заглушали друг друга. Лица
раскраснелись. Руки рубили воздух, как на бранном поле, и ругань, черная,
обидная, по тверскому князю, по всему его княжеству хлестала наотмашь.
Дмитрий слушал все это, надо бы радоваться вновь, а он не мог: так легко
подымается единоверец на единоверца. "Вот оно! Вот она, погибель земли
русской, зачатая еще на Калке-реке..." Но сейчас и эти раздумья не могли
отвлечь его от жестокой мысли о походе и наказании строптивого соседа.
Тут поднялся с лавки Боброк, и все приумолкли, а он прошел тяжелым
шагом немолодого уже человека к оконцу и медленно налил полную кружку сыти.
Медовым духом повеяло по палате. Боброк оглядел всех, молча выпил и снова
оглядел. Вытер широкую бороду-лопату и только после этого веско изрек:
- Не бывать Москве под Тверью. Сбирай полки, княже!

* * *

В переходных сенях новый мечник раздавал боярам оставленные на лавках
мечи. Хмуро посматривали ближние княжьи люди на юношу: "Эва! Приластил себя
ко князю! Пиявочна душа, присосал себя ко князю и радехонек..."
Недолюбливали бояре новых людей, заводившихся около князя, особенно
молодых, уж больно скоры и востры они на слово - чище татарской сабли
бреют. Вот Кочевин-Олешинский выступил из ответной, глаза выкатил в
удивлении, волосы пальцами боронит одной рукой, бороду - другой, будто
голову разодрать намерен на части. Нет, чтобы молча меч принять, уколол,
назвал по-старому:
- Дай-кося мой меч, Михайло-сокольничий! Молча Бренок подал ему меч в
дорогих ножнах - на сорок гривен серебра.