"Евгений Николаевич Лебедев. Ломоносов " - читать интересную книгу автора

восприятия Ломоносова русской публикой и отмечая, что вплоть до пушкинского
времени он был известен прежде всего как литератор, а начиная "со второй
половины прошлого века до наших дней поэтическое наследие Ломоносова
отодвигается на задний план, и внимание почти целиком сосредоточено на
Ломоносове-естествоиспытателе", С. И. Вавилов писал: "Обе крайности,
несомненно, ошибочны. Великий русский энциклопедист был в действительности
очень цельной и монолитной натурой. Не следует забывать, что поэзия
Ломоносова пронизана естественнонаучными мотивами, мыслями и догадками...
Поэтому часто встречающееся сопоставление Ломоносова с Леонардо да Винчи и
Гёте правильно и оправдывается не механическим многообразием видов
культурной работы Ломоносова, а глубоким слиянием в одной личности
художественно-исторических и научных интересов и задатков".
По сути дела, может быть, только сейчас начинают появляться реальные
предпосылки для всестороннего осмысления ломоносовской деятельности.
В пользу этого заключения говорит и характер современного культурного
развития, в ходе которого все большим и большим числом людей осознается
насущная необходимость целостного подхода как к наследию прошлого, так и к
духовным процессам настоящего, - то есть все очевиднее становится
"неразрывная связь всех видов человеческой деятельности и культуры
(С. И. Вавилов).
Вот почему опыт Ломоносова - его жизнь и борьба, его литературное,
философское, естественнонаучное наследие - обладает для нас не только
исторической, но и вполне актуальной ценностью.
И вот тут приходится с сожалением констатировать, что нынешнему
поколению Ломоносов почти неизвестен. Он даже не прочитан как следует. Если
говорить о писателях и филологах, то они, за немногими исключениями,
обращаясь к поэтическому наследию Ломоносова, несмотря на то, что отдают
должное его выдающемуся историко-литературному значению, в глубине души
все-таки не считают его поэтом ("Ну, как же! Писал-то по должности"). Что же
касается естествоиспытателей, то иные из них, читая Ломоносова, не могут
преодолеть в себе отрицательных эмоций, связанных с самим этим именем,
памятуя о том времени, когда палачи науки громили им "космополитов", забывая
о том, что Ломоносов не может отвечать за это. Ко всему этому надо добавить,
что как раз когда установилось затишье касательно Ломоносова, оно
установилось и по отношению к истории русской культуры вообще: люди
пробавлялись в основном теми сведениями, которые поставляла им низкопробная
историческая беллетристика, воспитывавшая вульгарный интерес к прошлому как
к чему-то экзотическому. На этом фоне легко восстанавливается примерный
образ Ломоносова, который мог возникнуть в сознании непосвященного человека:
вышел из низов, очень талантливый я очень русский, пришел с обозом в Москву,
выучился, немцы не давали ему хода, он их бил по физиономиям, они в отместку
замалчивали его открытия, он писал в целях самозащиты хвалебные оды
Елизавете, высоко поднялся, но немцы его все-таки задушили. Все вроде бы
так. И вместе с тем все - ложь.
Таковы в общих чертах помехи, препятствующие сейчас соответственному
осмыслению Ломоносова. С их учетом и писалась эта книга. Ломоносов - из тех
гениев, которые появляются в истории народов не то чтобы раз в столетие или
раз в тысячелетие, а вообще - один только раз . Появляются, чтобы показать
соотечественникам, что кроется в каждом из них, но и подавляется чуть ли не
каждым из них. Судьба Ломоносова вместила в себя семь веков, которые были до