"Михаил Николаевич Лебедев. Последние дни Перми Великой (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

именовавших Новгород своею "отчиной и дединой" и требовавших некоторых
доходов, чем все их притязания и ограничивались. Вдова бывшего посадника,
Марфа Борецкая, с двумя сыновьями Дмитрием и Федором Исаковичами
Борецкими, при помощи многих подстрекателей, произвела переворот в
Новгороде, последствием чего было решение народного веча: отдаться под
покровительство польского короля Казимира, порвав всякую связь с Москвою.
Это решение было немедленно приведено в исполнение. Новгородское
посольство поехало в Литву и заключило с Казимиром формальный договор,
предоставляющий польскому королю те права и доходы, каких требовал
московский государь, но оставляющий неприкосновенною "народную свободу"
новгородцев. Это событие ужасно разгневало великого князя Ивана
Васильевича, и он послал несколько отрядов к новгородским владениям с
приказанием дать острастку крамольникам... Началось страшное опустошение.
Истребляли все огнем и мечом, не щадя ни старого, ни малого, не разбирая
правых и виноватых. Таков был дух того грозного кровавого века. Иначе и
быть не могло... Следом за передовыми отрядами прибыл сам великий князь с
главными силами и расположился станом при Яжелбицах. С его приходом
военные действия оживились. Произошли одна за другой две решительные
битвы, чрезвычайно счастливые для москвитян. Сначала князь Холмский с
боярином Федором Давыдовичем одержали победу на Коростыне, между Ильменем
и Руссою, а потом тот же Холмский, при содействии других воевод, разбил
новгородцев наголову при Шелони, чем всякое дальнейшее сопротивление
крамольников было сломлено. Они принуждены были смириться, видя, что их
нареченный покровитель, король Казимир польский, не может или не желает
дать им помощь. Был заключен мир "по милостивому соизволению" Иоанна,
обусловившего в договоре, чтобы Новгород за свою вину выплатил в
московскую казну деньгами 15500 рублей, или около восьмидесяти пудов
серебра, что составляло по тому времени громадную сумму. Но главная беда
Новгорода заключалась в ужасном разгроме и кровопролитии, произведенном
московскими дружинами на пространстве не одной сотни верст, и такая кара,
наверное, долго должна была помниться новгородцам...
- Да, поубавил я спеси у Новгорода прегордого! - усмехнулся Иоанн,
весело поглядывая на бояр. - Перед Москвою выю он склонил... А ежели крови
пролилось тут много, так то не моя вина. Больно уж осерчавши были ратники
наши на изменников новгородских. Просто не удержать было никак...
- Что ж делать? - вздохнул митрополит. - Без крови войны не бывает.
Только, вестимо, не следовало бы давать воли ратникам...
- Знаю, владыка, - нахмурился великий князь, - но кротостью многого
не достигнешь, не укротишь словами ласковыми вепря свирепого, сиречь народ
новгородский неистовый... Одначе довольно об этом, - прервал он самого
себя. - Повел я речь о Перми Великой - и надо о ней посудить. Послушайте,
князья-бояре! Послушай и ты, владыка святой! Пермяне обидели торговых
людей наших, Москву ни во что поставили, имя мое обесчестили, поруху моей
княжьей чести нанесли! Что им за это подобает? Какого наказания они
достойны?
Бояре переглянулись между собою. Никто не знал, как отвечать
государю. Боязнь попасть впросак, высказать несуразную мыслишку связывала
языки присутствующим, знавшим крутой нрав Иоанна. Но вот поднялся с места
князь Данило Холмский и проговорил:
- Укротить их надо, государь. Покорить под нозе твою.