"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

отказались. Они считают себя нейтральными и вмешиваться в это дело не хотят.
Предлагают выдать арестантов русским военным властям или союзникам. В
Тронгейме портовые власти потребовали улучшения санитарного состояния
помещения, в котором находятся арестованные. Вот и всё. Капитан пообещал, но
ничего не сделал.
- Куда же мы теперь идем?
- Сейчас в Гамбург. Там получим груз и двинемся дальше.
- Куда?
- И сам не знаю. Куда предпишет контора.
Мы с Кованько вновь поднялись на палубу.
- Николай Львович, а что вы думаете о дальнейшем? Ну, о настроениях
команды, о капитане?
- Думаю, что будет драка. Рано или поздно...
- Ну, а мы как?
- Не знаю, дорогой. Видно будет... Что ж сейчас гадать? Не нравится мне
все это, но сейчас мы бессильны изменить обстоятельства. Придем в Марсель,
можно будет перебраться на другой пароход.
- А вы думаете, - на других пароходах лучше? Очевидно, всюду творится
то же самое. Офицеры тянут в одну сторону, команда - в другую.
- Тогда уедем.
- Куда?
- Я в Ревель, к своим.
- А я куда?..
Мне нечего было сказать бедняге. Один во всем мире, он и здесь мотался
между кают-компанией и кубриком, не зная, на что решиться.
- А знаете что, Николай Львович, я, если что случится, с матросами
пойду. Не могу я стоять за этого прохвоста, рыжего кобеля. Продувная бестия!
Всех обжуливает. Я ничего в его торговле не понимаю, но вижу, что он все в
свой карман норовит.
К ночи "Св. Анна" уже выходила на международные пути, пересекающие
Северное море. Огни судов то и дело вставали из тьмы то за кормой, то
впереди, то по борту. Приближались берега Европы.
Утром показался высокий плоский остров-камень - Гельголанд, а днем мы
пошли по тихим волнам Эльбы, и к вечеру буксир подвел "Св. Анну" к одной из
бесчисленных стенок гамбургского порта.
Когда-то шумный, переполненный кораблями Гамбург затих после войны.
Лениво жмурились на солнце слепые, наглухо закрытые бетонные склады. Перед
ними неподвижно, как солдаты, выстроились нумерованные подъемные краны.
Только в первом ряду бетонных пристаней сгрудились пароходы под флагами
всех наций, начиная от датского креста и кончая желтым восходящим солнцем.
Грязные "ферри" бороздили волны, сплошь покрытые тяжелыми кольцами нефтяных
пятен. Полицейские катера выходили один за другим в русло реки встречать
океанские пароходы. Вот отходит в Америку огромный трехтрубный лайнер. Два
оркестра гремят на корме и на носу. На ослепительно белых палубах у бортов
выстроились туристы. Зеркальные окна блещут на солнце, черный борт
гиганта-купца высится над мелкими судами, и высокие трубы вздымаются в
уровень с крышами многоэтажных домов города.
Мы стали у крана за номером сто двадцать третьим, и над нашей кормой
навис башнеподобный величественный нос тридцатитысячетонного гиганта. На
черном фоне накладным золотом выложены буквы: "Германия". Впереди нас стало