"А.И.Лебедь. Спектакль назывался путч: Воспоминания генерала воздушно-десантных войск" - читать интересную книгу автора

войск. Подумали, что дивизии предстоит лететь туда-освобождать заложников и
поставить все в режим здравого смысла. Взялись разбираться, в каком это
районе. Номенклатуры карт предполагаемого района действия в дивизии не
оказалось. Заявили карты в штаб ВДВ - получили отказ.
В общем, в воздухе висела какая-то недоговоренность, таинственность,
что держало людей в напряжении. К 24.00 все полки были готовы. Не было...
только задачи. Доложив о готовности командующему, я попытался в очередной
раз выяснить, что же предстоит делать. На что получил указание-не забивать
голову командующему дурацкими вопросами. Это было хотя бы более или менее
понятным. И дальше прозвучала фраза: "На юг пойдешь через меня!". Это было
совсем уж непонятно.
Вся собранная из разных источников информация носила характер
противоречивый, расплывчатый. В томительном ожидании прошла ночь. Напряжение
не спадало, а росло... Таинственность начинала действовать на нервы всем.
В воздушно-десантных войсках народ служит отборный : трусов нет совсем,
пройдохи-редкость. Любая явная опасность сколь бы велика она ни была, любая
сверхтрудная задача воспринималась нормально, с пониманием, включался прочно
привитый первым командующим ВДВ В.Ф. Маргеловым принцип: "Нет задач
невыполнимых". Но здесь задач не было. Где-то примерно в 11 часов утра 18
августа позвонил начальник штаба ВДВ генерал-лейтенант Е.Н. Подколзин,
уточнил несколько второстепенных вопросов и вскользь обронил фразу :"Ждите
чрезвычайного сообщения в 18 часов". На основании чего я сделал вывод, что
до этого времени ничего не предвидится. Тогда я ослабил режим и разрешил
офицерам по очереди побывать дома. Время тянулось убийственно медленно.
Наконец, стрелки часов показали 18. Но... никакого чрезвычайного сообщения
не последовало, как, впрочем, и в 19, 20 часов... В 24 часа тоже ничего не
последовало.Тогда я плюнул и, приказам комдиву отдыхать у телефона,
отправился домой. По некоторым признакам я сделал вывод, что идти придется
(если придется) на Москву. Но зачем? Это было не очень понятно, тем более,
что один такой поход я уже совершил. Я входил в Москву в ночь с 9 на 10
сентября 1990 года. Тогда в 6 часов утра с двумя полками я был в Москве. К 7
часам народ из гостиниц на всякий случай разбежался. А в 9 часов из меня уже
начали делать дурака. Договорились до того, что я напился пьяным и в таком
состоянии махнул с полками на Москву. Причем, говорилась вся эта чушь вполне
серьезно. Тогда я торжественно поклялся председателю парламентской комиссии
Верховного Совета СССР Варэ, что если бы я "нарезался" до такой степени, то
махнул бы в Воронеж. Сходить с полками на Москву у меня бы фантазии не
хватило. После этого Варэ отстал.
Но это отступление. 19 августа в 4 часа утра в моей квартире раздался
звонок. Комдив доложил: получена задача тремя полками с направлений
Кострома-Москва, Рязань- Москва, Тула-Москва совершить марш и к 14 часам
сосредоточиться на аэродроме в Тушино. Дальнейшая задача будет уточнена
позднее.
В 4.50 утра колеса и гусеницы закрутились, колонна вытянулась, вышли на
трассу и начали марш. Моя так называемая оперативная группа состояла из меня
одного. Коль скоро это так, я сам себе определил место на передовом
командном пункте дивизии. Каждый час я докладывал командующему, где
находятся колонны полков и пытался прояснить если не задачу, то хотя бы
выяснить, к чему быть готовым. В ответ неизменно был лаконичным: "Вперед!"
В 10.30 утра передовой командный пункт вышел к кольцевой дороге. Я еще