"Иван Ле. Хмельницкий. Книга третья" - читать интересную книгу автора

посполитые. Все разговаривали вполголоса или перешептывались, как перед
исповедью. А там, где появлялся Николай Потоцкий, раздавалась грубая
гетманская брань. Его всегда сопровождали поручики, джуры, адъютанты,
кузен Станислав Потоцкий и юный сын, которого гетман приучал к боевым
делам, как молодого пса при гончих собаках на охоте.
Гетмана тоже пригласили на допрос казака, захваченного поручиком
Самойлом Лащом. Поэтому он и допрашивал его с особым пристрастием.
- Бундуете, лайдаки некрещеные? На короля поднимаете свою грязную руку,
гунцвоты...
А что мог ответить пленный казак на такой вопрос? Можно было
согласиться, что казаки действительно бунтуют, добиваясь своего. Возможно,
против Короны, а может, для защиты от нее поднимаются люди с оружием в
руках. Но он только пожал плечами. То ли соглашался, то ли удивлялся: как
это пан польный гетман мог допустить, что казаки взяли в свои руки оружие
для забавы, как ребенок игрушку, прячась от матери?
При допросе присутствовал и переяславский полковник Илляш Караимович.
Верят ли ему шляхтичи, что он по своей воле ушел от переяславцев, и то
лишь для того, чтобы при допросах казаков показать им свою лакейскую
покорность? Вместо того чтобы спросить казака, он ударил нагайкой. С ее
помощью полковник хотел выведать у казака, сколько войск у Павлюка.
- А что я их, считал, - сами бы подумали! А ведь пан из рода умных
караимов. Откуда мне знать, сколько там полков... Да и переяславцы, от
которых вы вон как бежите... Кто его знает, сколько там, на Левобережье,
собралось нашего брата казака. Разве пан Караимович, если бы его даже били
нагайкой, сосчитал бы, сколько их, на свою голову?
- Знаешь и "ты, мерзавец! Да я помогу пану казаку вспомнить! - И стал
немилосердно стегать казака нагайкой со свинчаткой. Полковник
переяславских реестровых казаков старался усердно, боясь, как бы случаем и
его самого не стали допрашивать с помощью плети, почему он так поспешно
бежал из-за Днепра.
- Да чтоб вас холера взяла, изверги бешеные, за что страдаю?! Я из
полка Беды. Мы шли из Чигирина, а не из Переяслава...
Караимович оглянулся, ища глазами гетмана Потоцкого. Но его уже не
было, вместо него остались его сын Стефан и Станислав Потоцкий. Полковнику
и этого было достаточно, чтобы доказать свою верность Короне. И он с еще
большей яростью стал избивать казака, приходя в бешенство. Караимович,
казалось, даже пьянел от вида крови несчастного казака. В это время в
перелесок в низине, где допрашивали казака, приехал Адам Кисель. Он тоже
решил принять участие в допросе. Кисель подошел к разъяренному
Караимовичу, взял его за плечи и отвел в сторону. Затем, точно священник
на исповеди, тихо произнес, обращаясь к казаку:
- Разве тебе, христианин сущий, так дороги эти взбунтовавшиеся
полковники с их приспешниками? Зачем запираешься, казаче, почему не
говоришь правды? Я Адам Кисель, тоже, как и ты...
- А-а, пан Кисель... Заварили сейчас такой кисель, что тошно становится
хлебопашцу. Слыхал я, пан Адам, что ичнянцы и в твоих дворцах все по ветру
пустили. Теперь будешь панствовать!
- Не об этом я спрашиваю, раб...
- Коли ты не поп, Адам Кисель, то и рабом божиим нечего тебе называть
меня. Ты сам, пан Адам, стал рабом, лакеем у панов Потоцких... Ой,