"Иван Лазутин. Обрывистые берега " - читать интересную книгу автора

забора и снова, гремя цепью, кинулся к ней. Но не успел: с вырванной
штакетиной в руках Сергей прямо с калитки прыгнул на пса и, наверное,
испугал его. Но Буян успел вонзить свои клыки в бедро Сергея.
Неизвестно, чем бы закончился этот поединок разъяренного пса и двух
безоружных и растерявшихся людей, если бы не сын Радимова, который с
истошным криком "Буян!.. Буян!.. Ко мне!", с увесистой палкой в руке несся
по тропинке с горки через березовую рощицу.
А минут десять спустя, когда на берегу Вори Сергей обмывал водой из
родничка рану Вероники, Игорь, видя, как тот, еще не в силах побороть дрожь
в теле, перевязывал рану разорванной на ленты белой рубашкой, - чтобы хоть
как-то объяснить свою трусость, стараясь побороть еще не отпускающий его
страх, не глядя на Сергея и на Веронику, как бы оправдываясь, сказал:
- У меня с детства патологический страх к змеям и собакам. - Видя, что
Сергей, перетягивая икру Вероники, сделал вид, что не слышит его слов, он
спросил: - А у тебя, Сережа, есть перед чем-нибудь врожденный,
патологический страх?
- Есть! - сквозь зубы процедил Сергей.
- Перед чем? - словно обрадовавшись, спросил Игорь, и на лице его
засветился луч надежды, что друзья простили его за недостойный для мужчины
поступок: в опасную минуту он оставил в беде беззащитную девушку.
Сергей ответил не сразу. Он еще с минуту возился с повязкой на ноге
Вероники. Потом поднял на Игоря глаза, полные осуждения и даже брезгливости.
- Да, у меня тоже есть один врожденный патологический страх.
- Перед чем? - теперь уже с верой, что он прощен другом, спросил Игорь.
- Перед трусом и предателем!
Эти слова, брошенные сквозь зубы, обожгли Игоря. Всю вторую половину
воскресного дня пребывания в Абрамцеве эти два слова - "трус" и
"предатель" - как бы впечатались в мозг Игоря. Об этом Вероника догадывалась
не только по его лицу и по скользящему мимо Сергея взгляду, а особым чутьем
тайно влюбленного человека улавливала, что Игорь мучается, что он сам для
себя ищет объяснения своему позорному поступку.
Ложа в постели с закрытыми глазами, Вероника в мельчайших подробностях
вспоминала тот злополучный солнечный день, проведенный в Абрамцеве, после
которого они с Сергеем в течение месяца ездили в лечебницу, где им делали
уколы против бешенства. И совсем не потому, что Буян был бешеной собакой; на
этом настояла бабушка Вероники. А Сергей, пользуясь случаем быть чаще рядом
с Вероникой, без всяких родительских настояний и врачебных предписаний
прошел вместе с ней полный курс лечения.
И вот теперь эта ночь... "Зачем она?.. К чему она приведет?.. Что она
мне дала?.. - мучила себя в раскаянии Вероника. - Ведь я уже жена Сергея...
Но это чепуха... Скоро, месяца через три-четыре, он приедет в обещанный ему
отпуск, и я буду смотреть ему в глаза как жена достойного мужа, как мать его
ребенка..."
Вероника и раньше знала, что Игорь, несмотря на ее тайные вздохи и муки
тоски по нему, всегда был к ней равнодушен, и всякий раз, когда был случай
похвалить ее как хорошего, верного друга и компанейского товарища, он
снисходительно улыбался и говорил: "Вероника?.. О!. Это - "ШП"!.. С ней
можно идти в разведку!.."
"ШП" на дружеском жаргоне у Игоря означало "Швой парень". Даже этим
насмешливым "швой" вместо "свой" он лишний раз подчеркивал, что его и