"Иван Иванович Лажечников. Как я знал M.Л.Магницкого" - читать интересную книгу автора

Попечитель Казанского учебного округа
Михаил Магницкий.

Можно судить по этой бумаге, как важно было поручение, мне сделанное, с
какими затруднениями оно было сопряжено и какого доброжелательства должен
был я ожидать от лиц, заведовавших оброчными статьями. Однако ж смущаться и
раздумывать было некогда: во главе послания стояло имя, перед которым
расступаются все затруднения, и я принялся ретиво исполнять это поручение,
которого мысль, вероятно, принадлежала горячей, эксцентрической голове
Магницкого. Так сужу, потому что эта мера не касалась ни одного учебного
округа, кроме Казанского.
Пустившись, как новый Язон, отыскивать для университета золотое руно, и
запасшись под рукой, вооруженною магическим жезлом, делающим в мире чудеса,
некоторыми основными сведениями, я признал за лучшее отправиться на самые
места оброчных статей. Беседуя с крестьянами, как простой путешественник, я
узнал, что мне нужно было знать, лучше и вернее, нежели мог бы это сделать
от чиновников, заинтересованных в этом деле. Следствием моих разысканий было
донесение попечителю, что если исполнение предполагаемого поручать людям,
которые будут более хлопотать о пользе казны, нежели своего кармана, то
оброчные статьи могут дать без сравнения высшую цену (не помню, какая была
мною означена), чем они дают ныне. Но все мои труды и даже расходы по моему
путешествию, не вознагражденные ничем, пропали даром. Поступил ли тогда
новый министр финансов, не любивший играть в проекты, и нашел дело,
затеянное Магницким, неудобоисполнимым, - мне неизвестно; знаю только, что
предположение и осталось предположением. Чтобы не начинать его напрасно,
стоило только сообразить, как удобно было бы членам министерства народного
просвещения заниматься учебною частью и заведовать оброчными статьями. Что ж
делать? Кошке игрушки, а мышке слезки.
Сибирский генерал-губернатор M.M.Сперанский, в приезд свой в Петербург,
посетил sa bonne ville de Penza*, где он за несколько лет был губернатором и
заведовал губернией, как могучий кормчий, водивший прежде государственный
ковчег по морям и посаженный на лодку, плывущую по водам тихой речки. Ему,
кстати, нужно было распорядиться богатыми землями, незадолго до того
пожалованными ему в Чембарском уезде. Это был новый залог возвращения ему
милостей государя. Можно судить, с каким усердием все чины в губернии, от
большого до малого, старались угодить ему в этом деле. Его любили в Пензе за
добро, сделанное им многим во время управления губернией, понимали также,
что он снова государственная сила, которую уже трудно вновь поколебать, и
потому чувства любви и личного интереса привлекли к нему толпы
посетителей-поклонников. Целый день осаждали его просьбами, словесными и
письменными. Не отказал он никому в своем ходатайстве и покровительстве, ни
один проситель не отошел от него не обласканный и не обнадеженный. Отъезд
его сопровождался всеобщими благословениями. Зато, по выезде его из Пензы, в
камине его квартиры жгли целые ворохи прошений и докладных записок.
Вероятно, самые уважительные из них взял он с собой. На обеде у помещика
Мартынова он подошел ко мне. Я в это время сидел и при первых словах, ко мне
обращенных, привстал, но он дотронулся до моего плеча, понуждая меня опять
сесть, чего я, однако ж, не исполнил. Говорю об этом для того только, чтобы
показать, как безделицы характеризуют иногда человека. Он сделал мне
несколько вопросов о состоянии гимназии, сказал мне несколько одобрительных