"Андрей Лазарчук. Опоздавшие к лету, Том 4: Путь побежденных" - читать интересную книгу автора

вниз. - Нам обещали, правда, другого художника, некоего Тригаса, вы его
знаете?
- Немного, - сказал Март.
- Но раз приехал сам Март Траян...
- Тригас, может быть, тоже приедет.
- Я никогда про него не слышал, - он хороший художник?
- Очень. Он долго работал в Японии, там его хорошо знают.
- Надо же, на наш городок - и такой десант знаменитостей!
Оказалось, что расписывать надо стены зала для торжественных актов.
Общая площадь росписи составляла восемнадцать квадратных метров, и господин
мэр, разводя руками, показывал, что примерно он хотел бы видеть. Март
рассеянно кивал, соглашался; но уж очень хорошо высвечивались стены зала,
слишком четко они образовывали единую ломаную плоскость, и - господи, хоть
бы меня не понесло, не подхватило и не понесло, дай мне сил удержаться на
уровне средней халтуры, господи, дай мне сил работать только за деньги!..
- Ну что же, - сказал Март. - Все замечательно. Давайте заключать
договор.
- Давайте, - согласился мэр. - Я не слишком сведущ в такого рода
делах...
- Двенадцать тысяч, - сказал Март, еще раз оглядывая стены. Зал был
чертовски хорош. Улыбка мэра стала чуть напряженнее.
- Двенадцать тысяч? - переспросил он. - Динаров?
- Такова цена подлинного искусства, - сказал Март. - Да вы не
огорчайтесь - когда все будет готово, вам эти двенадцать тысяч покажутся -
тьфу!
- А что - деньги вперед? - осторожно спросил мэр.
- Половину, - сказал Март. - А половину - потом. Справедливо?
- Э-хе-хе, - сказал мэр. - И какой же срок?
Март опять оглядел зал.
- Ну, месяц-полтора. Может быть, два.
- Ладно, - сказал мэр. - В конце концов, программа принята Национальным
собранием. Так что черт с ними со всеми... На окончательное оформление
договора ушел еще час, и Марту выдали в кассе шесть тугих пачек новеньких -
только-только из станка - десяток. Тысячу он оставил на расходы, а
остальные, перейдя через площадь на почту, разослал по известным ему одному
адресам.
И потекли дни. Пользуясь старыми эскизами, Март наметил композицию,
стараясь, чтобы похоже было понемногу на все (второй закон шлягера: новая
мелодия должна походить на три мелодии сразу): на Телемтана, Глазунова,
Шерера, на позднего Дюпрэ - когда он выдохся и стал копировать себя раннего.
Раньше Март пытался копировать самого себя - это оказалось невыносимо. Это
оказалось настолько невыносимо, что чуть не подвело его тогда к
самоубийству, и лишь огромным усилием воли он заставил себя жить. Теперь он
даже немного завидовал Дюпрэ - тот, очевидно, поступал так бессознательно,
думая, что продолжает разрабатывать свою жилу... Да, пожалуй, только
сознание, что ты еще нужен - немногим, но крепко, - да еще презрение к себе
помогли ему тогда. Потом он приспособился, хотя и не до конца. Иногда он
срывался - или когда невозможно было дальше терпеть, или по рассеянности,
как в последний раз. Подумать только - рисунок пером на салфетке... Впрочем,
и от меньших пустяков гибли люди, напомнил он себе. Внимательнее, Март!