"Вайолетт Лайонз. Дар небес" - читать интересную книгу автора

- Да, конечно, буквально через пару минут! - покорно отозвалась Дженис.
Так было даже лучше - поскорее ретироваться на кухню. Ей не хотелось,
чтобы любимый ею мужчина видел, какой болью отдалось в ней известие о
пережитой им драме. Строго говоря, ей следовало бы радоваться такому
повороту событий, но боль Адама была и ее болью, а потому необходимо было
собраться с духом, переварить то, что она услышала, и попытаться понять, как
же ей самой вести себя в создавшейся ситуации.
Сухой тон, которым Адам известил ее о разрыве с невестой, и его
ерничанье со всей очевидностью говорили, что он не нуждается в ее сочувствии
и поддержке, наоборот, они еще больше унижают его самолюбие. Однако оставить
Адама наедине с его страданием в этот критический для него момент она не
могла.
Погруженная в свои мысли, Дженис долго возилась с кофеваркой и вдруг
поняла, что в дверях кто-то стоит. Вздрогнув, она оглянулась и облегченно
перевела дух: это был Адам.
Скрестив на груди руки, он стоял, прислонившись плечом к дверному
косяку, смотрел на нее и молчал.
- Представляю, - сказала она, чтобы как-то разрядить повисшую в воздухе
напряженность, - как больно тебе было услышать это известие!
Она и в самом деле это представляла, потому что такой же болью отдалась
в ее сердце весть о предстоящей женитьбе Адама. Вообще-то умом она понимала,
что рано или поздно тот свяжет себя матримониальными узами. Но одно дело -
знать, и совсем другое - столкнуться с этим воочию.
- Скорее это оказалось ударом по моему самолюбию, - каким-то
неестественным, деревянным смехом рассмеялся Адам и лихорадочно потер лоб. -
По самолюбию, по гордыне...
- Если тебе от этого станет легче, расскажи мне обо всем, выскажись
вслух, - откликнулась Дженис, не отводя глаз от плиты (глаза в такие моменты
выдают больше, чем хочется). - Психологи уверяют, что в отдельных случаях
откровенное излияние чувств способно снять стресс.
- Нет, нет и нет! - Голос у Адама зазвенел, и стало ясно, что легче
сдвинуть скалу, чем заставить его признаваться в своих страданиях... - Не
желаю никаких разговоров об Оливии, о движущих мотивах ее поступка... А вот
о чем бы я охотно поговорил, так это о тебе, Джен.
- Обо мне? - Дженис от неожиданности чуть не выронила на пол блюдца,
которые доставала из буфета. - Ну что ты, что интересного может быть во мне,
чтобы делать из меня тему разговора?
- Ну, отчего же, - возразил Адам, возвращаясь вместе с ней в
гостиную. - Тем более что ты совсем не та Дженис, которую я запомнил. Ты
удивительно изменилась.
- Это и понятно, ведь мы не виделись уже несколько лет. Было бы
странно, если бы я за это время не изменилась. Я повзрослела, Адам. Перед
тобой уже не та маленькая девчушка, которую ты когда-то знал...
- Определенно не маленькая и определенно не девчушка, - согласился
он. - Для того, чтобы это понять, хватило одного взгляда...
Дженис почувствовала, как на щеках у нее выступает румянец.
- Ты хочешь сказать, - опережая Адама, заговорила она, - что я уже не
та угловатая и костлявая школьница, без конца, по нужде и без нужды,
вертевшаяся на хозяйской кухне? (И как последняя дурочка грезившая - да что
там, верившая! - будто брошенные им слово или взгляд означают нечто большее,