"Борис Андреевич Лавренев. Комендант Пушкин (Военный рассказ) " - читать интересную книгу автора

оренбургском платочке. Девушка была притиснута кожаной курткой к самой
стенке вагона - поезд был набит до отказа по девятнадцатому году. Ей,
вероятно, было неудобно и жарко. Военмора она увидала впервые в жизни, когда
он сел в поезд. Она явно стыдилась, что чужая мужская голова бесцеремонно
лежит на ее ключице, но боялась пошевелиться и испуганно смотрела перед
собой беспомощными, кукольными синими глазами.
Поезд грянул во все буфера, загрохотал, затрясся и стал.
Против окна на кронштейне угрюмо висел станционный колокол, похожий на
забытого повешенного.
От толчка военмор сунулся вперед, вскинул голову и провел рукой по
глазам. Кожаная скорлупа на нем заскрипела. Он повернул к девушке затекшую
шею.
- Куда приехали?
- Рогатка...
Из распахнувшейся входной двери хлынули морозные клубы. Сквозь них
прорвался но допускающий возражений голос: - Приготовить документы!
Переступая через ноги и туловища, по вагону продвигалась длинная
кавалерийская шинель. Ее сопровождал тревожный блеск двух штыков.
Шинель подносила ручной масляный фонарик к тянущимся клочкам бумаги.
Тусклый огонь проявлял узоры букв и синяки печатей.
Шинель была немногословна. Она ограничивалась двумя фразами, как
заводная кукла.
Одним бросала: - Езжай!
Другим: - Собирай барахло!
Военмор не торопясь расстегнул тугую петлю на куртке, вытащил
брезентовый бумажник. Из него - второй, кожаный, поменьше. Из кожаного -
маленький кошелек. Шинель впервые проявила признаки нетерпения: - У тебя там
еще с десяток кошельков будет?
Военмор вынул из кошелька сложенную вчетверо бумажку.
Свет задрожал на бумаге. Кавалерийская шинель нагнулась, читая:

ПРЕДПИСАНИЕ

Состоящему в резерве комсостава военному моряку А. С. Пушкину. С
получением сего предлагаю Вам направиться в город Детское Село, где принять
должность коменданта укрепрайоном. Об исполнении донести.
Начупраформ Штаокр Симонов.

Кавалерийская шинель сложила листок и, отдавая, недоверчиво поглядела
на кожаную статую военмора.
- Это ты, значит, Пушкин?
Военмор слегка повел одним плечом, и черные шелковые змейки вздрогнули.
- Нет, моя кобыла! - сказал он с неподражаемым морским презрением к
сухопутному созданию и отвернулся, пряча бумажник.
Кавалерийская шинель потопталась на месте. Видимо, хотела ответить. Но
либо слов не нашла, либо не решилась. Был девятнадцатый год. Военмор
принадлежал к породе людей-бомб. Неизвестно, как взять, чтобы не взорвалась.
Выручил звонок.
Хриплым воплем удавленника разбитый колокол трижды простонал за окном,
и шинель, оттаптывая ноги, рванулась к выходу.