"Кит Лаумер. Ниточка памяти" - читать интересную книгу автора

ввязываться. Однако с другой стороны, сам Фостер не был похож на человека,
способного пойти на глупость...
- А почему бы вам не рассказать мне все подробно? - сказал я. - Зачем
вам, человеку, имеющему все это... - я обвёл рукой его роскошные
апартаменты, - нужно вытаскивать из грязи такого бродягу, как я, и
уговаривать его взяться за вашу непонятную работу?
- Ваше "я", Лиджен, пережило несколько серьёзных ударов - это очевидно.
По-моему, вы боитесь, что я ожидаю от вас слишком многого или что меня может
шокировать какая-нибудь ещё не известная сторона вашего "я". Возможно, если
бы вы на время забыли о себе и своих проблемах, мы могли бы прийти к
соглашению...
- Да, - сказал я, - забудем о моих проблемах...
- В основном, конечно, денежных. Большинство проблем нашего общества
связаны с абстракциями тех ценностей, которые представлены деньгами.
- Ладно, - сказал я. - У меня свои проблемы, у вас - свои. Давайте на
этом закончим.
- Вы полагаете, что поскольку я обладаю материальным достатком, мои
проблемы должны быть обязательно мелкими, - продолжал Фостер. - Скажите,
мистер Лиджен, вы когда-нибудь знали человека, который бы страдал от
амнезии?
Фостер пересёк комнату. Подойдя к небольшому письменному столу, он взял
что-то из его ящика и взглянул на меня.
- Мне хотелось бы, чтоб вы познакомились вот с этим, - произнёс он.
Я приблизился и взял из его рук предмет, который он держал. Это была
небольшая книга в пластиковом переплёте тускло-коричневого цвета, на
котором, кроме выпуклого рисунка из двух концентрических колец, не было
никаких украшений. Я откинул обложку. Страницы были тонкими, как папиросная
бумага, но не прозрачными. Они были исписаны странными незнакомыми знаками
чрезвычайно мелким почерком. Последний десяток заполненных страниц был
исписан по-английски. Мне пришлось поднести книгу поближе к глазам, чтобы
прочесть такое мелкое письмо:
"19 января 1710 года. Я очутился на краю беды, едва не утеряв ключ.
Отныне сей дневник буду вести на английском языке..."
- Если эта запись что-либо и объясняет, то для меня такое объяснение
слишком сложно, - промолвил я.
- Лиджен, как по-вашему, сколько мне лет?
- Трудный вопрос, - ответил я. - Когда я увидел вас впервые, я подумал,
что вам, вероятно, за тридцать пять. Сейчас, если откровенно, вы выглядите
ближе к пятидесяти.
- Я могу предоставить вам доказательства того, - сказал Фостер, - что я
провёл чуть ли не год в военном госпитале во Франции. Очнулся в палате
забинтованным по самые глаза и без единого воспоминания о своей жизни до
этого дня. Согласно сделанным тогда записям, мне, по всем признакам, было
около тридцати лет.
- Что ж, - заметил я, - во время войны амнезия не такая уж редкость
среди раненых. Однако вы, судя по всему, достаточно преуспели с тех пор.
Фостер нетерпеливо покачал головой:
- Добиться материального достатка в нашем обществе нетрудно, хотя для
этого мне пришлось хорошо потрудиться в течение нескольких лет. Это отвлекло
мои мысли от вопроса о моей прошлой жизни. Но пришло время, когда я смог