"Роберта Лэтоу. Обними меня " - читать интересную книгу автора

вскрывая конверты. Отложив в сторону два адресованных лично ей письма, она
раскрыла утреннюю газету. Хотя Джеймс имел обыкновение распечатывать
бандероль с газетой сам, Септембер, принимая во внимание ее творческую
натуру, подобная вольность прощалась. Анжелика тоже безмерно уважала сестру
за талант и восхищалась ее картинами. Джеймс любил и ценил Анжелику за
блестящий ум и точные, скрупулезно рассчитанные движения рук первоклассного
хирурга. Что и говорить, эти девушки умели работать, а еще они обожали
своего брата и наслаждались радостями плоти. Короче говоря, Бухананы жили в
мире и согласии с собой и всей вселенной.
На столе у каждого прибора стоял хрустальный бокал с холодным
апельсиновым соком, а в центре, на серебряном блюде, горкой были сложены
свежие, привезенные почтальоном бриоши. На покрытой белоснежной скатертью
столешнице высились вазы из цветного стекла со свежесрезанными садовыми
розами. Вошла служанка с литым серебряным подносом времен королевы Анны. На
нем красовались фарфоровые тарелки и тарелочки с яичницей и золотистыми,
шипевшими от жира ломтиками бекона, обложенного кольцами поджаренных
колбасок. Потом в холле появилась миссис Мач с другим подносом, на котором
находились разложенные по тарелкам кусочки филе пикши горячего копчения, а
рядом с ними стояли вставленные в рюмочки яйца, сваренные всмятку. Вслед за
кухаркой на подгибающихся ногах притащился древний, как мир, Фивер. Он
принес накрытую белой салфеткой корзинку с поджаристыми тостами.
Горячие блюда были поставлены на мраморные, в виде лебедей со
сложенными крыльями, подставки. Развешанные на потемневших от времени
дубовых панелях зеркала отражали лица четырех молодых людей, накладывавших
себе на тарелки еду. Все мысли о брошенной на дороге машине были на время
оставлены. Над столом запорхали шутки и послышался смех. Джеймс и три его
дамы наслаждались вкусным завтраком и своим привилегированным положением
владык Сефтон-Парка.
Шутливая беседа, которую они поначалу затеяли, стала постепенно
затихать: Джеймс принялся просматривать почту, а Маргарет погрузилась в
размышления о курсе лекций, который ей предстояло прочитать в ближайшее
время. Анжелика уже в третий раз накладывала что-то себе на тарелку, когда
Септембер, продолжавшая просматривать краем глаза заголовки газеты, которую
она умыкнула из-под самого носа у Джеймса, неожиданно издала пронзительный
крик и отшвырнула газету в сторону. Вскочив вслед за тем на ноги и опрокинув
чашку с кофе, она задрожала всем телом и разразилась жалобными рыданиями.
Потом, прикусив губу и равномерно ударяя кулачком по столешнице, Септембер
снова устремила округлившиеся от ужаса глаза на набранный крупным шрифтом
заголовок на развороте. При этом у нее из-под ресниц ручьями потекли слезы.
Первой устремилась на помощь Септембер Маргарет. Джеймс же словно
примерз к стулу: до такой степени его поразило выражение ужаса, отразившееся
на лице сестры.
Дернув Септембер за руку, Маргарет развернула ее лицом к себе. После
этого, стиснув ладонями плечи Септембер, Маргарет принялась ее трясти, что,
однако, не дало никакого результата. Чтобы вывести сестру Джеймса из
прострации, Маргарет размахнулась и отвесила ей весьма крепкую оплеуху.
Септембер замерла, потом со всхлипом втянула в себя воздух, выдохнула,
вдохнула еще раз и, закрыв лицо ладонями, медленно опустилась на стул. Было
видно, что она стала, наконец, приходить в себя.
Маргарет встала у нее за спиной, обняла и прошептала на ухо: