"Эрик ван Ластбадер. Белый Ниндзя (Ниндзя #3)" - читать интересную книгу автора

свет единственной лампочки бросал острые тени, и лицо его казалось плоским
и нереальным, как вырезанный из бумаги силуэт.
Она думала о власти - той самой, которой обладала здесь и более нигде
в ее скромной жизни. В этой загадочной власти скрывалась некая
парадоксальность, но она терялась в догадках о том, что это такое и, еще
важнее, как можно воспользоваться этой властью, чтобы подняться на более
высокий уровень, нежели тот, которым ей приходилось довольствоваться ныне.
Однако надо бы овладеть искусством терпения. Надо бы, но, видно,
теперь уж не суждено.
Сендзин отделился от тени, отбрасываемой дверью, которую Марико
открыла, войдя в комнату. И вот он двинулся на нее, закрывая свет, угрожая
поглотить ее всю, как будто он был злой стихией, хлынувшей на нее из теней
этой комнаты.
Марико, все еще пораженная до глубины души тем, что человек с плаката
ожил, открыла рот, чтобы закричать, но Сендзин захлопнул его ударом кулака.
Девушка обмякла в его руках.
Сендзин утащил ее в угол и распахнул полы ее широкого одеяния. В руке
его оказалось лезвие, нагретое теплом его тела. С помощью этого лезвия он
начал аккуратно вырезать из ее одежды квадраты ткани по определенной
системе. Затем сложил обрезки нужным ему образом.
Какое-то мгновение хмурый взгляд Сендзина изучал это роскошное тело,
как бы для того, чтобы запечатлеть его в памяти. Потом он опустился перед
ней на колени, завел ей руки за голову и связал кисти рук полоской белой
ткани. Другой ее конец он обмотал вокруг стояка водяного отопления и крепко
натянул, так что тело Марико оказалось как бы распятым.
После этого Сендзин достал такой же кусок ткани, один его конец
обмотал вокруг собственного горла, а второй зацепил за стояк и крепко
привязал, предварительно смерив глазами расстояние и найдя место, к
которому привязать. Затем он расстегнул брюки и залез на нее, впрочем, без
особого пыла и неистовства. Не так-то просто оказалось внедриться в нее, но
боль, которую он при этом чувствовал, странным образом подстегивала его.
Наконец Сендзин задышал часто и порывисто, как дышали мужики в клубе
во время номера Марико. Но он не чувствовал ни в своем теле, ни в теле
Марико ничего похожего на чувственное волнение. Напротив, он ощущал себя,
как обычно, пленником собственного сознания, и его мысли все вертелись и
вертелись вокруг проклятого вопроса, как крысы в лабиринте.
Вспышки света и тьмы, жизни и смерти сплетались в его сознании и
превращались в тошнотворно мелькающий фильм, который он знал назубок. В
этом фильме - его вторая жизнь, как вторая кожа. Она дышит и существует
сама по себе, поверх его обычной кожи, состоящей из плоти и крови.
Не в силах выносить образы и то, что они символизировали, Сендзин
спустил ниже свое туловище и голову. Теперь с каждым движением его ритмично
движущегося тела повязка на шее затягивалась все туже и туже.
Он уже приближался к завершению полового акта, и петля на шее, вызывая
все больше и больше кислородное голодание, посылала по всему телу волны
чувственного наслаждения, от которого низ живота и бедра налились свинцовой
тяжестью.
Только находясь на волосок от смерти, Сендзин чувствовал, что живет
полной жизнью. Только в такие моменты пространственно-временной континуум
казался ему чем-то реальным, а не иллюзорным. Покой и уверенность можно