"Эрик Ван Ластбадер. Сирены" - читать интересную книгу автора

но пока - хватит".
- Привет, Дайна.
Она оглянулась и увидела Рубенса, стоящего возле ее столика. Это был
красивый, высокий и широкоплечий мужчина, на дерзком, самоуверенном лице
которого горели черные глаза, казавшиеся еще более темными из-за смуглой
кожи. Внешность выдавала в нем выходца из Средиземноморья и с равным
успехом могла принадлежать уроженцу и Испании, и Греции. Человеку, впервые
встречавшемуся с ним, бросались в глаза строго очерченный, решительный рот
и довольно длинные волосы, такие же черные как и глаза.
Впрочем, все эти детали были чисто поверхностными.
Стоило ему только войти в комнату, полную народа, как все, бывшие
там, тут же ощущали его внушительное присутствие. Он прямо-таки излучал
энергию, точно новенький ядерный реактор, и, возможно именно поэтому,
слухи и сплетни неизбежно следовали длинной вереницей за ним, как хвост
космической пыли за кометой.
Про него говорили, например, что он не потерпел ни единого поражения
в нешуточных сражениях, частенько разгоравшихся во время собраний
директоров кинокомпаний. При этом он никогда не довольствовался простой
победой в споре, стремясь сравнять своих противников с землей.
Рассказывали также, что он развелся с женой - необычайно красивой и
талантливой женщиной, - поскольку та отказывалась дотрагиваться до него на
публике.
Большой любитель морских путешествий в тропических морях, Рубенс был
известен своим пристрастием к мясу акул, и сам старался поддерживать эту
репутацию при всяком удобном случае. Последнее обстоятельство вызывало
особое восхищение у многочисленных прихлебателей, толпившихся вокруг него
и пресмыкавшихся перед ним сверх всякой меры.
- Рубенс, - сказала Дайна, поднимая свой стакан и думая про себя:
"Вот человек, которого я хотела бы сейчас видеть меньше всего на свете".
Как раз из-за того, что все вокруг преклонялись перед ним, она, еще
до их первой встречи, решила вести себя противоположным образом. Для нее
он олицетворял собой холодную и бесчувственную душу Лос-Анджелеса,
мишурный лоск высшего света, являвшегося предметом мечтаний всех охотников
за дешевой славой. Дайна воспринимала его скорее как символ, нежели
человека.
Рубенс положил руку на спинку плетеного стула напротив и спросил: "Ты
не возражаешь?"
Она была ужасно напугана и, почувствовав непреодолимую дрожь во всем
теле, вцепилась изо всех сил в подол своей юбки. Однако в еще большее
смятение ее привело другое, гораздо более сильное, чем страх, чувство,
неожиданно проснувшееся в ее душе. Ощущение одиночества ослабило ее волю и
теперь, глядя на стоявшего перед ней мужчину, она думала о том, другом,
растворившемся в ночи с пятнадцатилетней девчонкой, которая, появившись на
мгновение, тут же исчезла из ее жизни, смеясь и бесстыдно сверкнув на
прощание своим молодым крепким задом. Она думала о Марке.
Дайна откашлялась, прочищая горло. "Пожалуйста", - пробормотала она
не своим голосом.
- Водка с тоником. Франк, - сказал Рубенс метрдотелю, усаживаясь. -
Принеси "Столичную".
- Значит "Столичная". Хорошо, сэр. А вы, мисс Уитней? Еще одну