"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

Такие путешествия - лекарство от ячества. В другой ситуации он бы не
забыл о себе, но сейчас на это нет времени.
Да и, главное, неловко. Что твои горести в сравнении с чужими
страданиями!
Не то чтобы раньше Коля не знал о других людях, но никогда себя с ними
не соизмерял.
Сейчас он существует только для них. Прежде чем заснуть, пересчитывает
не слонов, а мешки с мукой.
Потом эти мешки ему снятся.
Он никогда не думал, что цветом мешки напоминают слонов. Если составить
из них очередь, то сходство будет полным.
Вот длинной вереницей они тянутся к водопою.
Долго-долго пьют. Когда насыщаются, удивительным образом превращаются в
буханки.
Утром открываешь глаза: опять мешки. К нескольким сотням увиденным во
сне прибавляются столько же настоящих.
Наверное, поэтому тон его писем перечислительный. Словно опустив один
куль, он принимается за следующий.
"...Сегодня собираем сведения о числе голодающих, которых здесь очень
трудно различить от остального населения, так как голодают очень многие, а
бедствуют решительно все. Мы собираемся открыть здесь столовую для взрослых,
увеличить столовую для детей и расширить пекарню. Мне назначили жить с м-ль
Грабовской (которая оказалась очень милой, доброй и распорядительной
барышней) в с. Акборисово - в 12 верстах от Шарана. Остальным пришлось ехать
гораздо дальше (25 и 37 верст) и, кроме того, жить solo. Мне с Грабовской
поручено 10 деревень, лежащих в течении одной речонки и отстающих одна от
другой на 3-4 версты..."
Вот это да! Десять деревень, и все на значительном расстоянии друг от
друга.
Рядом с ним симпатичная особа. Братья непременно об этом посудачат, но
ему как-то не до того.
Какие романы между участниками поездки? Слишком серьезно все, что здесь
происходит, чтобы они имели право отвлечься.
"Мы с Грабовской открываем три столовых и две пекарни. Этим можно будет
поднять многих больных, прокормить многих ребятишек и вообще помочь многим
семьям. Но разве это что-нибудь значит? Ведь из урожая этого года (который,
кстати, тут будет и получше нашего) придется возвратить съеденные пайки,
придется уплатить частные долги, дотянуть до осени, а потом? Потом опять
помощь со стороны Красного креста, опять пайки от земства, помощь со стороны
частных лиц... и так будет прозябать народ из года в год..."
Когда другой скажет о народе, то испытываешь неловкость. Слишком
большое это понятие, чтобы легко его охватить.
У Коли это слово звучит естественно. Хотя бы потому, что кое-что для
народа он все-таки сделал.
Вообще народ на странице революционной газеты - совсем не то же, что
народ на голоде.
В первом случае - это просто масса, а во втором - огромное количество
конкретных лиц.
Как без этого старика, ребенка, молодой женщины... Даже без самого Коли
будет чего-то не хватать.