"Людмила Лазарева. Наследница Богов " - читать интересную книгу автора

собственного кошелька. Дура! Знала же, что жалость унизительна и для
жалеемого и для жалельщика. Унижает это чувство человека, сначала опускает
до состояния младенца-несмышленыша, которого нужно обихаживать, и он
привыкает к снисходительности со стороны окружающих, а затем постепенно
делается циником и непроходимым эгоистом. И она своей глупой жалостью
сделала именно то, чего не желала. А теперь вот, пожалуйста, получай по
заслугам, "дорогая"!
Так она размышляла, слепо целясь пальцем по кнопкам теле-пульта, а на
экране бормотали, пели, ахали и стонали, опять-таки вредно фоня и мешая
процессу пищеварения.
Она поколебалась несколько секунд, затем протянула руку в маленьком
пространстве маленькой кухоньки и убрала тостер в шкаф под рабочим столом.
Потом с сожалением оглядела оставшиеся на тарелке крошки от роскошного
пиршества, со вздохом сгрудила посуду в раковину и туда же отправила
сковороду с безобразно слипшимися комьями неудачной яичницы. Пора было
краситься на работу. Привычными жестами, поднадоевшей косметикой делать
обыкновенное будничное лицо. И никто не мог предвидеть, что это самое
последнее будничное утро в ее вполне отлаженной и безопасной жизни.

Глава вторая,

в которой встречаются Посланец и Искатель

За рюмкой чая с Францем Кафкой
Мы посидели как-то раз.
На улице собачьи гавки.
У Кафки все слезился глаз...
По-моему, слезился правый,
Тот, что затек под "фонарем".
Я, отыскав его в канаве,
Зачем-то притащила в дом -
На чай с печеньями... Жалея...
Его, в страдальческий излом
Над чашкой стиснутые, руки
Уже раскрылись. Меньше муки
В глазах. Слегка растаял ужас
В челе. Уже холодный ужин
Он попросил: кошмарный сон
Закончен. Связанный узлом
На шее шарф слегка растянут.
И...
- Тараканы не нагрянут?
Меня спросил, косясь вокруг,
Мой новый, слишком странный друг.
И в облике опять испуг,
И дрожь в руках, и озиранье,
И прерывается дыханье.
Нет, в первый и в последний раз
Со мною вместе пьет фантаст!