"Мартти Ларни. Хоровод нищих" - читать интересную книгу автора

Тридцать лет служит она семье Суомалайненов, принесла им в жертву
лучшие годы, а сейчас впереди бедность и одиночество, постоянные волнения и
забота о двух взрослых мужиках. Неудивительно, что она иногда выходит из
себя, глядя на двух болтающихся без дела тунеядцев, которые смотрят на
окружающий их мир, как на фантастическую сказку.
Импи-Лена закрыла окно и стала накрывать на стол. Песня Малышки
Лехтинена принесла ей привет из дома призрения. Верная служанка подошла к
керосинке, и уголки ее глаз стали влажными.
Некоторые женщины с грустью вспоминают свою молодость, другие же
отправляются на танцплощадку в надежде научиться современным танцам.
Перед тем как спуститься во двор, Йере на мгновение задержался в дверях
Гармоники. Ему сейчас опротивела Денатуратная и ее жители. Жажда странствий,
блуждавший в его крови инстинкт авантюриста охватывал его, едва он устремлял
взгляд на дорогу. Она звала его вдаль, туда, где человеку должно житься
весело и привольно хотя бы потому, что сам он ничего подобного не испытал.
Из ворот Гармоники открывался вид на деревню, которая фактически
состояла из трех частей. Слева была Долина ужасов, где проживали бедняки на
содержании муниципалитета, бродяги, и беззаботные христиане, никогда не
пахавшие землю и не собиравшие урожая; в центре расположился так называемый
Аспирин, жителями которого были чиновники средней руки, ремесленники и
мелкие господа; справа раскинулась Долина любви с добровольным пожарным
депо, площадью для торжественных церемоний и танцплощадкой. Гармоника
располагалась особняком от всех этих частей. Она незаметно пристроилась с
краю Долины ужасов и являлась как бы бородавкой на теле Денатуратной. Для
украшения деревни она была слишком велика и чересчур мала, чтобы служить
полицейским отделением.
Йере осматривал открывшийся передний ландшафт и думал о грубости
Импи-Лены. На память ему пришли подходящие к данной ситуации слова его
собрата по перу Оскара Уайльда:
"Женщин можно разделить на две группы: на некрасивых и накрашенных, на
злоязычных и глухих".
Йере увидел отца, сидевшего на небольшом пригорке на опушке леса и
проводившего свободное время на свежем воздухе, что рекомендуют врачи. Сын
направил свои стопы к нему и выдернул его из состояния несбыточных грез. Вид
у старика был воистину диковинный: подернутая сединой козлиная бородка
направлена в сторону закатывающегося солнца, выцветшая фетровая шляпа
валялась на траве, а руки обнимали алюминиевое блюдо Аманды Мяхкие. Сын
загородил ему лучи уходящего солнца. Еремиас очнулся и растерянно посмотрел
на него.
- А, это ты, - произнес он и машинально одел на голову, как ему
показалось, шляпу. Но шляпа оказалась не шляпой, а алюминиевым блюдом Аманды
Мяхкие, из которого на его полысевшую голову выпали три сочных кровяных
блина.
- Небольшой фокус, которому научился еще мальчиком в Питере, - хохотнул
он. - Бери и ешь. Блины вполне приличные, хотя всякая кровь мне отвратна.
Он положил блины в блюдо и протянул его сыну.
- Ешь, ешь. Яда в них нет.
Йере нерешительно откусил кусочек. Будучи прирожденным пацифистом, он
тоже чувствовал отвращение к крови.
- Как их готовят?