"Ольга Ларионова. Черная вода у лесопильни" - читать интересную книгу автора

принадлежать эти удивительные руки, единственные в ее жизни мужские руки,
которые не были ни грубыми, ни жадными.
А потом было обручение. Накануне они съездили в город, и Филиппа
выбрала для Рондала скромное, как она сказала, "лейтенантское" кольцо.
Рондал улыбнулся. А затем он начал дурачиться - перемерил ей все кольца на
все пальцы, но ни одного не купил. С тем и вернулись.
А на следующий день он собрал в небольшой гостиной, открытой только для
персонала клиники, около десяти своих друзей. Все они были в штатском, но
как показалось Филиппе, - все имели чип выше, чем Рон. Во всяком случае, в
том смысле, в каком у них, вероятно, существовали чины. Но держались они
удивительно ровно и дружелюбно и сразу же стали обращаться с Филиппой, как с
будущим товарищем по работе, - видимо, с ними Рондал уже обо всем
договорился.
А самым удивительным было все-таки само обручение. Филиппа, смущенно
улыбаясь, неловко надела кольцо на палец своему жениху - вчера, у ювелира,
это получалось у нее гораздо естественнее. Она еще раз смутилась - милый
допотопный обряд, игры взрослых детей, - но Рондал был абсолютно серьезен, и
так же серьезно он достал десять - не больше и не меньше - золотых колец и
надел их Филиппе.
На каждый палец!
И никто из присутствовавших не удивился.
Кольца были какие-то необычные - очень тонкие и удобные, разве что на
мизинцах чуть-чуть великоваты. Откуда-то появились две бутылки настоящего
"мумм"- запотелые, с зелеными орденскими лентами через этикетку. Она
протянула руку к бокалу, и все ее кольца нежно и мелодично зазвенели,
касаясь стекла...
А еще через день на операцию ушел Рондал, и началась для Филиппы
совершенно новая жизнь, к которой она была не очень-то подготовлена.
Рондала не было целых четырнадцать часов, и привезли его обратно в
палату совершенно белым, как бинты на его руках. Никто ни о чем не спрашивал
Филиппу, ей просто сообщали, когда и какое лекарство следует принять ее
пациенту, на каждый день выписывался специальный режим, за которым она
должна была следить, и конечно, самое главное, - ей приходилось кормить его
с ложечки, как ребенка. Ни о чем подобном она как-то и не думала в тот
первый летний день на реке. Соглашаясь на Рондала, она доверяла себя его
рукам. Теперь же все выходило наоборот. Но теперь бесконечные заботы, заботы
по двадцать четыре часа в сутки, не оставляли ей времени на сомнения. Первые
дни она уставала до потери сознания, но мало-помалу извечно заложенная в
каждую женщину тренировка на материнство взяла свое, и теперь руки Филиппы,
украшенные десятью золотыми кольцами, с раннего утра и до поздней ночи не
знали усталости, И так продолжалось около двух месяцев.
К концу июля Филиппа стала подмечать явные колебания настроения у
Рондала. Он то вдруг загорался какой-то внутренней надеждой, то через пару
дней снова становился замкнутым и сдержанным. Она догадывалась, что речь уже
идет о снятии повязок, и это, вероятно, регулярно откладывается, доводя
внешне спокойного Рондала до внутреннего исступления. Состояние Рондала
тревожило ее, и когда наконец выдался прохладный пасмурный день - она не
рискнула бы вытащить его на июльское солнце, - Филиппа сама предложила
прогуляться к лесопильне.
И вот они снова шли по узенькой велосипедной дорожке, чуть касаясь друг