"Ольга Ларионова. Перун" - читать интересную книгу автора

Маленький механик деликатно вздохнул, снова превращаясь в халдейского
мудреца.
- Год - очень точно фиксируемый отрезок, - продолжал он задумчиво,
время от времени приподнимая брови и наклоняя голову набок, - вероятно,
такое движение позволяло ему экономить на непроизнесенных "понимаете ли",
которые были эквивалентны, - поэтому здесь, на нашей станции, на нас
накладывается не просто наше прошлое, долетающее с Земли, а ОЧЕНЬ ЧЕТКО
ПРЕДСТАВЛЯЕМОЕ прошлое. Пси-излучение, пролетающее через глубины космоса,
попадает в совершеннейший усилитель - наш собственный мозг. А он-еще и
настроен в резонанс - воспоминания-то идут день в день. Вот и начинает
твориться с человеком всякая чертовщина, а он еще убеждает себя не верить
собственным ощущениям. А его трясет все сильнее и сильнее, и ни в одном
медицинском аннале такового заболевания не значится. Потому как это не
заболевание, а состояние, я его назвал - темпорально-психологический
флаттер, точнее - пси-темпоральный, один хрен, меня все равно не слушают,
было же время - в телекинез, не верили. Видели, а не верили. На
психотронную связь перейти" не могли, потому что потихонечку пользовались,
а с высоких кафедр разыгрывали аутодафеи с вариациями... Теперь в этот
пси-темпоральный флаттер не верят, а самих трясет, вас вот, например. А вы
себя, поди, убеждаете, что - грипп. А?
- Не "а". Удивляюсь, как это мне самому в голову не пришло.
- Да вы умница! - восхитился халдей в меховых сапожках. - Может,
попользовать вас, то есть попытаться приглушить воспоминания? Я в какой-то
степени могу...
В конечном счете ведь любой усилитель можно сбить с режима.
Кирилл ужаснулся:
- Так топором еще проще. Надежнее, главное.
- Нет, мы определенно найдем общий язык! Тогда, может, просто посидеть
с вами?
- Спасибо. Буду искать способы экранироваться.
- Ну, спокойной ночи. Главное, что могу сказать вам в утешение, - что
это ненадолго. Через год вы улетите с Земли сюда... то есть уже улетели -
и конец флаттеру. Финита ля флаттер! - крикнул он, исчезая за дверью.
Кирилл, не отрываясь, продолжал глядеть на янтарную крупицу света.
Теперь, осознанное и уже не иллюзорное, прошлое вливалось в него без
сопротивления его пугливого разума; музыка, правда, исчезла, но он весь
был полон странного покоя...
А полон ли? Что-то кончилось. Оборвалось. Зачем он слушал эти
объяснения? Они все испортили. Ввели в логические рамки. Обернули
наваждение реальностью. Что он натворил?
Кирилл метнулся к пульту, наклонился над светящимся циферблатом. Было
половина двенадцатого.
Он просто спал.
Двадцать шестое августа он пережил относительно спокойно - лихие
перегрузки, которым он сознательно предавался всю первую половину дня,
почти нс оставили ему сил на то, чтобы обращать внимание то на
промелькнувший под крылом льдисто-сизый висячий аэропорт Санхэба, то на
плывущий навстречу пестротканый заповедник реконструированного Багдада,
где он имел неосторожность пообедать, чтобы потом мучиться изжогой всю
Флоренцию, бесцельно пошататься по которой он позволял себе каждый раз,