"Ольга Ларионова. Соната звезд. Анданте" - читать интересную книгу автора

- Может быть, это и правда. Но тогда...
Кометы дремучие, как же она его утомляла!
- Послушай-ка, - перебил ее Бовт, - ты спешила на Элоун? Ну так кончим
эти дебаты и начнем спуск.
- Я посажу оба Кораблика. Идти придется по защитному туннелю - вблизи
планеты масса всякой космической дряни, которая прибивается с Поясов.
Собственно говоря, ни один ваш корабль потому и не может опуститься на
Элоун, что его не пропустит защитное облако, а туннель для него слишком
узок. Только наши малыши на то и годятся...
Пол мелко задрожал - "малыш", похоже, замурлыкал от удовольствия.
Бовт молча пошел в угол, плюхнулся на койку лицом вниз. Хорошо. Еще
один раз за ручку. До того знаменитого поля цветов, о котором он слышал
трижды в день семь раз неделю. А там - к чертовой матери. Кораблик повело на
посадку.
Бовт поднял голову, положил подбородок на сцепленные руки и стал
глядеть в лобовой иллюминатор. Черная пустота Пространства стала
желтовато-бурой, потянулись светлые мерцающие полосы. Светящиеся облака.
Промелькнули яркие бакены, пульсирующие ядовитым синим светом. Из последнего
вырывались тугие, рыхлеющие на глазах сгустки нежно-палевого газа или пара.
Ага, значит, и облака были искусственного происхождения. Кораблик замедлил
,было скорость, а потом вдруг стремительно ухнул вниз. Бовт почувствовал
непривычную сладость во рту и невольно прикрыл глаза. Ни при перегрузках, ни
в состоянии невесомости не испытывал он такой маеты. Срам просто, до чего
худо. И темно. И ощущение какой-то нелепой беззащитности.
А потом это разом кончилось. Кораблик перешел на почти горизонтальный
полет и мчался теперь в густых темно-бурых облаках, чуть зарываясь носом,
словно на занесенной снегом дороге. Включился носовой прожектор, и от этого
сходство с ночной дорогой еще больше усилилось. Исчерна-зеленые тени
полыхали по сторонам, уносясь назад, и две узенькие световые полоски
стлались впереди, как наперед заданная лыжня. Стремителен и непостижим был
этот бег, была в нем та бесконечность ожидания счастья, которая рождается
лишь тогда, когда мчишься ему навстречу.
И вдруг посреди своего зачарованного полета начинаешь сознавать, что
единственное настоящее счастье - это вот эта самая дорога, и тогда начинаешь
молиться, чтобы путь твой никогда не кончался, и он послушно длится и
длится, и тебя послушали и сделали желанную бесконечность реальностью... Но
когда обретаешь веру в эту реальность - приходит конец пути.
Облака посветлели, Кораблик резко накренился, и Бовт увидел, что они
делают круг над блекло-зеленой, удивительно земной равниной. Бархатно-черная
полоса - не то дорога, не то ограждение - уходила вдаль и терялась в тумане.
А дальше была лужайка, и на ней - не то скирды, не то прилегшие исполинские
волы. Совсем немного, три-четыре, не больше.
Оба Кораблика, так и не отцепившись друг от друга, сели на самом краю
лужайки. Бовт продолжал смотреть в широкий проем иллюминатора, бездумно
ожидая, что кто-то сейчас появится и решит за него, что ему теперь делать. И
вдруг понял, что толстого лобового стекла уже нет. Есть ветер, холодный,
прошедший сквозь туман, есть запах, свежий' и тоже по-земному знакомый -
пахло сырым осенним пляжем и мелкой рыбешкой. Бовт оперся руками о холодную
металлическую раму и выпрыгнул наружу.
Маленькая зеленая лужайка была вовсе не лужайкой, а посыпочной