"Ольга Ларионова. Выбор (Журнал "Аврора")" - читать интересную книгу автора

Арсиньегасов остался в живых? Дан тоже старался избегать этой темы, но
иногда получалось вот так, как сейчас, - нечаянно... и безопасно.
По-настоящему опасным разговор стал только однажды, когда Дан в упор
спросил о том, втором.
Сидней, не моргнув, ответил, что от второго осталось только мокрое
место - реанимировать было нечего. Ответ был отрепетирован заранее и
прозвучал вполне правдоподобно. Дан помрачнел еще больше, замкнулся и с
тех пор никаких вопросов не задавал.
- Я, собственно, о том, - продолжал доктор Уэда, - что если тебе здесь
совсем невмоготу - можешь катиться на все четыре стороны. За выпиской дело
не станет.
И отключил свой экран.
Он медленно шел по увитой плющом галерее, где обычно гуляли
выздоравливающие. Но сейчас наступило время послеобеденного отдыха, и
галерея опустела. Что бы там ни было, а нужно попрощаться. Он отключился
слишком поспешно, это отдавало элементарной трусостью. Надо попрощаться.
Сейчас Дан переодевается, минут через десять он уже будет на маленьком
деревянном крыльце, ступени которого выходят прямо к зеленоватой воде
теплой Мерилайндской бухты. Отсюда, от этой некрашеной легкой дверцы,
которая так упруго и охотно захлопывается за бывшими пациентами клиники,
опрометью убегают все те, кому до смерти не терпится поскорее вырваться
обратно, в шумный и опасный мир, чуть было не утраченный ими; и здесь, на
резных перильцах, как правило, поджидают своих бывших подопечных сестры и
врачи, и чем тяжелее было это возвращение от полумертвого тела к живому
человеку, тем многолюднее бывали проводы.
Те, что были ближе к крыльцу, сохраняли бодрый и непринужденный вид -
вот-де какие мы, с того света вытащили! Теперь не грех и руку потрясти на
прощание.
Чтобы не встретиться ни с кем глазами, Сидней с деланным равнодушием
принялся рассматривать хрупкую скорлупку больничного мобиля, дожидавшегося
своего седока у деревянного причала.
И тут он увидел Сарри. Она стояла поодаль, у самой воды, не то просто
прислонясь, не то прячась за стволом дерева. Откуда она-то узнала? Зачем
пришла? На что надеялась?
Он ненавидел эту женщину. Он не завидовал тому, что она раскрыла как
будто бы нераскрываемую тайну, - нет; он не простил и никогда не простит
ей того, что первого в истории Земли не рожденного, а рукотворного
человека она с первого же мига его существования сделала ненастоящим. Ведь
был же у нее настоящий Дан, сидел в кресле, - тут бы и влить ему неземную
свою страсть. Так нет - рука не поднялась на того, подлинного.
А бездушный донор - этот сгодился. С этим было не страшно. Он еще не
сделал первого вздоха, у него еще не толкнулось в груди сердце, а она уже
раз и навсегда обрекла его быть оживленной куклой. Потому что вложила в
него любовь, как впаивают в схему транзистор. И теперь стоит здесь с самым
невинным, с самым непроницаемым и спокойным лицом.
Гулко хлопнула деревянная дверь - Дан выбежал на крыльцо. Он увидел
десятки людей и ринулся было к ним, чтобы сказать слова традиционной
благодарности, а если найдутся другие, более теплые и человечные, то и их
тоже; но странная строгость окружавших его лиц остановила его.
Доктор Уэда ошибся - здесь не было места холодному любопытству. Это