"Ольга Ларионова. У моря, где край земли" - читать интересную книгу автора

вокруг пяток начала собираться вода.
Волохов сел рядом. Что-то переменилось. Переменилось с того самого
мига, как она назвала свое имя. До этого момента Волохов думал только о
том, что нужно чинить фон межпланетной связи и девочке нужно внушить, что
ему хочется говорить не с ней, а со взрослыми аборигенами, поэтому пусть
она идет и позовет их. И еще он старался не думать о своем разрезанном
скафандре. А теперь он поймал себя на том, что фон может и подождать, и
разговор со взрослыми, разговор по строго выработанной программе, на
невероятном гибриде всех земных языков и математики, в муках произведенном
неисчислимыми лабораториями "теоретиков первого контакта", - все это
неважно, и все это подождет.
А самое важное и самое интересное - это кулачок Фират, в который она
успела что-то набрать. Кулачок медленно раскрылся - на смуглой ладошке
лежала кучка зеленоватого песка.
- Песок, - несколько разочарованно проговорил Волохов. Он почему-то
ждал чего-то необычного и теперь досадовал на свое ожидание.
Фират быстро сжала кулачок и снова его открыла. Песок, видимо,
высыпался, и на ладошке остался спрятанный до сих пор камешек.
Обыкновенный, серый. Сухой.
- Камень. - Волохов понял, что это просто продолжение урока.
Фират еще раз сжала и раскрыла кулачок - вместо камня лежала раковина.
Волохов заставил себя предположить, что ракушка эта была внутри камня и
Фират, сжимая кулак, счистила налипшую на нее шелуху песчаника. Конечно,
заставить себя поверить во что угодно здесь, на этом берегу, нетрудно.
Но все-таки камень был куда меньше, чем раковина. Он заставил себя не
удивляться и не удивился, когда вместо ракушки на ладони появился дохлый
высушенный краб, обрывок водоросли синего цвета и, наконец, маленькая
золотая рыбка, пугливо подрагивающая плавничками. Он так и назвал ее -
"золотая рыбка", и Фират тут же превратила ее в черную, потом в белую, и
рыбка терпеливо прошла через весь солнечный спектр и в награду была
отпущена в море. Затем пришел черед маленьким, не больше мизинца,
человечкам; угловатые и условные, они напоминали рекламных гномиков и не
имели ничего общего с тем, каким представлялся Волохову Мальчик-с-пальчик.
Фират разгладила складки платья и высыпала человечков себе на колени.
Они засуетились, и Волохов с трудом успевал комментировать их действия.
Фират ничего не повторяла, только время от времени указывала пальцем на ту
или другую фигурку. Если бы только она действительно запоминала все, что
он ей говорил, то у нее должен был составиться небольшой, но весьма
причудливый словарик.
А может быть, она ничего не запомнила? Может быть, она просто
показывала ему свои игрушки?
А если она запоминала его язык, то почему же она не сделала ни одной
попытки познакомить Волохова со своим?
Этого минутного раздумья, этой крошечной остановки было достаточно,
чтобы почувствовать бесконечную усталость. Волохов вдруг понял, что он уже
страшно долго сидит на этом пустынном берегу, обманутый медлительностью
здешнего солнца, которое все еще лениво лезло в зенит, в то время как
дома, на Земле, уже давно наступил бы вечер.
Он провел рукой по лбу. Это же сумасшествие - столько часов провести
под палящим солнцем. Да еще чужим, с неизвестным спектром излучения.