"Ольга Ларионова. Где королевская охота" - читать интересную книгу автора

лоскутья, спустился на лужайку, где на свернувшейся траве еще розовели
пятна крови. Прежде всего надо было настроить "ринко".
Компас был именной, нестандартный: вместо стрелки на ось надета голова
Буратино с длинным красным носом. Нос чутко подрагивал, запахи так и били
со всех сторон. Генрих положил "ринко" на розовое пятно и включил тумблер
настройки.
Нестерпимое солнце Поллиолы, до заката которого оставалось еще сто
тридцать шесть земных дней, прямо на глазах превращало розовую лужицу в
облачко сладковатого пара. Сколько полагается на настройку? Три минуты...
Только три минуты. А сколько уже прошло с тех пор, как прозвучал выхлоп
разряда?
Этого он сказать не мог. Что-то произошло с системой внутреннего
отсчета времени, благодаря которой раньше он мог обходиться без часов -
темпоральная ориентация была развита у него с точностью до двух минут.
Здесь что-то разладилось. Виноват ли был жгучий нескончаемый полдень
Поллиолы, длящийся семь земных месяцев, спрятаться от которого можно было
лишь внутри домика, где с заданной ритмичностью условное земное утро
сменяло условную земную ночь и так далее? Или виной было то, что произошло
вчера?
Хотя тем условно земным днем, который можно было бы определить как
"условное вчера", ровным счетом ничего не произошло. Перед обедом Герда
отправилась купаться. Эристави поплелся за ней. Генрих же, убеждая себя
тем, что последнее обстоятельство нисколько его не раздражает, пошел в
телетайпную и от нечего делать врубил уже отфокусированный кем-то экран.
Так и есть, депеша с подопечной Капеллы. Опасения, причитания. С той поры
как он покинул свою фирму на Капелле, на этой неустоявшейся, пузырящейся,
взрывающейся планете все время что-то не ладилось. Если бы не ценнейшие
концентраты тамошнего палеопланктона, каким-то чудом вылечивающие лучевую
болезнь в любой стадии, все работы на Капелле следовало бы безоговорочно
закрыть. Но пока этот планктон не научились синтезировать, Генриху
приходилось периодически нянчиться с Капеллой.
Он пробежал глазами развертку депеши и вдруг с удивлением отметил, что
не уловил сути сообщения. Что-то отвлекало. И так с ним бывало именно там,
на Капелле, когда внезапно все его тело превращалось в настороженный
приемник, пытающийся уловить сигнал опасности. Он знал, что такое бывает с
животными - собаками, змеями, лошадьми. В таких случаях, не дожидаясь этой
самой тревоги, его рука заблаговременно нажимала сигнальную сирену, и
люди, побросав все, прыгали на аварийные гравиплатформы и поднимались на
несколько десятков метров над поверхностью, которая уже начинала пучиться,
как недобродившее тесто, плеваться комьями вязкой зеленой глины, уходить в
преисподнюю стремительными бездонными провалами. В таких условиях строить,
разумеется, можно было только на гравитационных подушках, а ведь это такое
однообразное и неувлекательное занятие...
На Земле это состояние тревоги он испытал дважды: в Неаполе перед
четырехбалльным толчком и в Шаршанге перед шестибалльным. С тех пор во
время своих недолгих отпусков он забирался только на те планеты, которые
были "тектоническими покойницами" - как и Поллиола. И вдруг - сигнал. Что
бы это значило?
А что надо отсюда убираться, вот что.
Генрих ударил кулаком по выключателю - экран погас. Ах ты, черт, опять