"Иван Лаптев. Власть без славы " - читать интересную книгу автора

официальным издателем "Известий", Указ оформляли "вдогонку", задним числом.
Таковы были принципы отношений между конституционной властью Советов и
неконституционной, но безоговорочной властью КПСС.
29 апреля 1984 года меня представили коллективу "Известий". Всего лишь
три человека были мне знакомы ранее - А. Бовин, Е. Яковлев, И. Дементьева.
Остальных я видел впервые. Но какие имена! С. Кондрашов, В. Фалин, Э.
Поляновский, Э. Максимова, А. Васинский, И. Преловская, И. Круглянская -
можно перечислить всю редакцию. Не имея выхода на газетную полосу, они
писали сценарии, пьесы, романы и были широко известны в журналистской среде.
Нельзя было этого же сказать о членах редакционной коллегии - их подбирал
"под себя" Алексеев и не успел сменить Толкунов.
Но кроме этого наследства я получил и недоверие коллектива. Между
"Правдой" и "Известиями" чуть ли не с 17-го года установилось своеобразное
соперничество, и первый (Н. И. Бухарин не в счет) за всю историю
существования газеты приход правдиста на должность главного редактора
насторожил коллектив: вот сейчас он начнет гнуть нас под "Правду". Поэтому
на первой же редколлегии я заявил: мы не будем делать вторую "Правду" или
третий "Труд", мы будем делать первые и единственные "Известия"! Это
понравилось, и вскоре коллектив работал так, что газета приобрела
фантастическое ускорение.
Но зависело это не только от отношения к делу журналистов. Редактору
тоже полагалось быть на высоте. Дело прошлое, скажу, что порой было
страшновато публиковать материалы, которые добывали известинцы.
Первое испытание пришлось пройти уже через две-три недели после начала
работы в "Известиях". Два журналиста принесли мне статью о московской
коррупции на примере Елисеевского магазина. Статья сопровождалась кипой
фотографий, на которых были зафиксированы горы денег, драгоценностей, копии
протоколов допроса, помню даже снимок 20-литровой канистры, забитой
сторублевками. Всеми этими материалами их снабдил КГБ СССР, который еще при
Андропове "раскрутил дело". Но власть переменилась, Андропова сменил
Черненко, и тот же КГБ стал сопротивляться публикации статьи. Во всяком
случае, цензура ложилась костьми, чтобы не выпустить ее в печать.
Я не знал тогда, какой паутиной затянуты факты, описанные в материале,
не додумался, что они касаются некоторых членов семьи Брежнева и напрямую
связаны с "торговым делом", слухи о котором тревожили всю Москву, особенно
ее руководство. Просто видел, что статья сделана основательно, да и суд уже
подтвердил изложенные в ней обстоятельства. Поставил в полосу.
Не тут-то было! Цензура сняла статью. Звонок главному цензору П. К.
Романову дал только один результат: даже он, Романов, не может разрешить
публикацию.
Решил, что отступать нельзя, явно какие-то "игры". Сказал авторам: буду
"пробивать" материал. Как раз в это время меня впервые пригласили на
совещание к Горбачеву. Оно проходило в знаменитом кабинете, где раньше
сидели М. А. Суслов, Ю. В. Андропов, К. У. Черненко, после Горбачева - Е. К.
Лигачев, а в 1992 году там располагался, по-моему, Г. Э. Бурбулис.
Дождавшись, когда после совещания большая часть его участников выйдет,
я присоединился к стоявшим вокруг Горбачева Н. И. Рыжкову, Е. К. Лигачеву и
Б. И. Стукалину и, прервав их разговор, обратился к Горбачеву. Рассказал ему
о материале, о странных препятствиях публикации, о реакции цензуры. Горбачев
сразу сообразил, о чем речь, очевидно, уже знал, кого коснется эта статья.