"Наталья Лапикура, Валерий Лапикура. Следующая станция - смерть ("Инспектор и кофе" #2) " - читать интересную книгу автора

"В моей смерти прошу никого не винить", а затем в этой комнате повесится,
застрелится или яду выпьет, - все равно наша служба должна учинить
расследование.
Но вернемся к подкидышу из-под веночков. Дорога к кладбищу у него
оказалась неблизкой. Сначала его привезли в вытрезвитель в соответствующем
состоянии. Однако, еще живым. А посреди ночи вдруг оказалось, что он
почему-то умер. Идиоты из обслуживающего персонала этого "почему-то" очень
испугались. Настолько, что перебросили труп через забор соседнего кладбища,
не подумав о том, чтобы его хотя бы прикопать. Более того - потеряли по эту
же сторону забора старую казенную простыню с печатью. Они в нее покойника
заворачивали. Дебилы! Работать не хотят, воровать боятся, в автоинспекции
служить - ума не хватает. Пристроились в вытрезвитель.
Начала наша Управа этот факт раскручивать. И посыпались криминальные
эпизоды, как перья из казенной подушки. Оказывается, обслуживающий персонал
вытрезвителя деньги у пьяных воровал, рукам волю давал, а в женском
отделении особенно агрессивных клиенток остригали под нуль. Ну, этими
пакостниками не наш отдел занимался. Нам с головой покойника хватило.
Привезли его из "Киева-Пассажирского". Документов у него не оказалось.
Правда, одежда воняла водкой, и лежал он на первой платформе рядом с
депутатским залом в состоянии, которое железнодорожная милиция приняла за
"глубокое алкогольное опьянение". Потому что мужчина уже даже не мычал, а
только руками отмахивался. Вызвали спецмашину из вытрезвителя. А надо было -
"скорую". И немедленно везти в токсикологию. Если бы догадались, беднягу
можно было бы спасти. Потому, что токсикология - считай, рядом с вокзалом, -
в Калининской больнице напротив Политеха. При случае удалось бы узнать
немало интересного, но... Пассажир вместо станции Рубежное отбыл за иные
рубежи. А нашему высокому начальству пришлось извиняться перед
родственниками и брать на себя все расходы по погребению. Коллектив
вытрезвителя, естественно, разогнали, а кое-кого даже посадили. Но мертвого
даже это не воскресит. И появился на нашей милицейской совести
здоровеннейший "глухарь", поскольку мужик в вокзальном ресторане кроме
скромных ста грамм водки принял смертельную дозу яда.
Кто стянул его трудовые сбережения, осталось неизвестным. Персонал
вытрезвителя божился, что "его так доставили", транспортная милиция в
подтверждение моральной чистоты сбросилась с зарплаты "на покойного".
Вокзальные ворюги в тот день на работу не выходили, потому что накануне их
хорошенько шуганули по другому поводу. Круг замкнулся. Если бы его в
бессознательном состоянии из поезда вынесли, тогда другое дело. Однако
поездные воры своим клиентам снотворное подливают не в смертельных дозах.
Для них главное, как пишут в протоколах, "довести пострадавшего до
бессознательного состояния, чтобы облегчить осуществление кражи". А налить в
рюмку то, что выпил гость из Рубежного, - это уже было похоже на убийство с
заранее обдуманными намерениями. Кому это нужно?
На памяти уголовного розыска и транспортной милиции пассажиров
отправляли в мир иной разнообразнейшими способами: пристреливали, брали на
нож, душили веревкой и голыми руками, проламывали голову кастетом,
выбрасывали на ходу под откос. Как-то во время бандитских разборок сразу
после войны, даже швырнули в купе с конкурентами ручную гранату. Но чтобы
человека сознательно травили, да еще химической гадостью, - такого не
помнили даже ветераны розыска.