"Наталья Лапикура, Валерий Лапикура. Покойник по-флотски ("Инспектор и кофе" #1) " - читать интересную книгу автора

необходимость, да еще и срочную! Видать, комиссия приехала с проверкой, а
канистра со спиртом для пития у прапорщика в каптерке хранилась. Вот и
спохватились: а где же это он? Ах, нет на территории? А с утра через КПП
проходил? Не проходил? Телефонируйте домой! Не отвечает? Дежурную машину с
вестовым на квартиру! Что, и там нет? Звоните жене, она в окружном госпитале
в травматологии медсестрой работает. Что сказала? Утром ушел из дому, как
всегда, живой, здоровый, веселый, больше на связь не выходил...
Вот тогда и завертелось, и загудело: звонки в "скорую", в вытрезвители
и на гарнизонную "губу", в морг, комендатуру и, наконец, в нашу милицейскую
КПЗ. Ответы стереотипны: не задерживали, не приводили, не находили, ни
живого, ни больного, ни в состоянии неоспоримого покойника. Гвалт! Если бы
это мурло было лицом исключительно гражданским, то попросили бы супругу
прийти через трое суток и принести заявление об исчезновении мужа в
соответствующий отдел нашего Управления. И лежало бы оно там, кушать не
просило. Вначале примеряли бы мы фотографию ко всем неопознанным трупам,
найденным в городе Киеве и окрестностях. Потом объявили бы всесоюзный
розыск. Ловись, рыбка, большая и маленькая.
Но тут иная ситуация - исчез человек военный. Правда, всего лишь
прапорщик. И не из штаба округа или дивизии ракетных войск стратегического
назначения, а из спортивной роты. Он там тяжелоатлетам для тренировок
казенные гири и штанги выдает. Тем не менее - это не колхозный кладовщик, а
человек в погонах. Наш министр, хотя с Брежневым "на вась-вась" и в одном
подъезде живет, но член всего лишь ЦК КПСС. А вот министр прапорщика - бери
выше! - в самом Политбюро. Захочет - так и не кто-нибудь, а сам генерал
Щелоков будет того начальника каптерки черпаком в вокзальных сортирах через
очко выгребать. А такое горюшко, как инспектор Сирота, в вышеупомянутое
отверстие будет нырять без акваланга.
Надо отдать должное моему коллеге из военной прокуратуры. Вертелся он,
как муха в кипятке. Не только допросил всех офицеров, прапорщиков и
вольнонаемных под протокол, но и заставил писать объяснения. Литература,
скажу тебе, не Гоголь. И даже не Андрей Головко. "Что касается связей или
знакомств, которые могли бы дискредитировать прапорщика Н. как гражданина и
военнослужащего Советской Армии, то такой информацией я не располагаю".
Служебное дознание оборвалось как-то сразу и на самом интересном месте.
Абсолютно случайно уцелел кусок какого-то документа, последнего подшитого в
папке. Сам лист вырвали с мясом, но при этом не заметили, что остался
верхний левый уголок. А на нем чья-то весьма красноречивая резолюция, тоже
фрагментарная: "Если кому-то не х... делать, то пусть сидит и лижет себе
яйца! Дознание прекратить! Дело передать в легавку, пусть они...
(оборвано)... А этого умника... (оборвано)... его... (оборвано)". Конец
цитаты.
В самом начале папки были подшиты стандартная записка сопровождения и
жалкий лепет оправданья нашего райотдела на тему: "сложность и особая
важность дела превосходят границы возможностей и компетенции районного
отдела МВД". Сложность, кстати, заключалась в том, что проживала дорогая
пропажа в Московском районе, служила в Печерском, а где именно исчезла -
покрыто сплошным мраком неизвестности. А вдруг прапорщик решил по своим
делам заглянуть на Подол, в Дарницу или на Борщаговку? Но это было еще
полбеды. Весь ужас моей ситуации сконцентрировался в четкой резолюции нашего
Генерала поперек того райотделовского бреда: "О результатах расследования