"Борис Лапин. Химеры Диша ("Енисей", 1975, № 4)" - читать интересную книгу автора

подняла руку и, заклиная молчать, прижала палец к губам.
И Дишу вдруг представилось, что он поедет с нею в горы. Но сразу вслед
за этим он понял, что поехать в горы - пустяк, частность, он всю жизнь
искал ее, именно ее, мечтал о ней, и грезил ею ночами, ею, а вовсе не
глупой Фанни. И еще совсем не зная ее, он уже был влюблен в нее, как в
чудо, и был бесконечно счастлив.
Но аналитический ум его не дремал. "Что за чертовщина, - подумалось
Дишу, - что это я, свихнулся от переутомления? Сплю на ходу и вижу сны?"
Маленькая женщина за стеклом стояла недвижно, и лицо ее, словно
сделанное искусным художником, ровно ничего не выражало. В витрине было
три манекена, два явных и один... один необъяснимый, загадочный, влекущий.
Диш погрозил ей пальцем - она будто и не видела. Он улыбнулся - на ее
лице не отразилось ничего. Тогда он внезапно замахнулся на нее. От этого
жеста любой живой человек неизбежно вздрогнул бы. Но она не шевельнулась.
И тогда Дишу все стало ясно: он попался на собственную удочку! Его
опередили, обокрали, ограбили. Проклятье на его голову! Но кто и как мог
украсть секрет из подземного тайника?
Резко повернувшись, он помчался к себе, чтобы сообщить обо всем Глому.


9


Десятки прохожих были свидетелями того, как длинный нескладный человек,
подбегая к большому магазину в центре города, вдруг круто повернул назад и
еще быстрее помчался в обратном направлении.
- О рассеянность, - сказала дама в пенсне.
- Верно, полицейского испугался, - процедил член муниципального совета.
- Забыл кошелек, - прошамкала старуха.
- От долгов убегает, - предположил торговец, консервами.
- Сумасшедший, - определил молодой ученый.
И только девчонка, торговавшая цветами на углу, решила:
- Влюбленный!
А Диш, ничего не замечая, расталкивая встречных, мчался по улице -
туда, туда, где осталась она.
Какого черта понесся он, как угорелый, чтобы сообщить о своем открытии
Глому? Какое дело ему до Глома, до всех скопидомов и стяжателей мира?
Разве мало кровушки выкачал из него Глом? Да провались он вместе со своим
магазином и со своими дрянными товарами, которые никому не нужны! И как
мог он ради Глома так глупо, так нелепо оставить ту, с которой столкнула
его судьба в редкую минуту щедрости своей, ту, которая удивила и
вдохновила его, заставила трепетать и любить, ту, единственную на свете,
которую он так долго ждал? Глупый, глупый Диш! Неужели твои химеры тебе
дороже настоящего, живого, ощутимого счастья?
Он едва не плакал. И в то же время ликовал. Он сделал величайшее в
своей жизни открытие. Теперь он знал наверняка, что его искусство ничего
не стоит.
Да и какое там искусство! Он разменял свое искусство на жалкие медяки,
поставил на службу толстосуму, он предал свое искусство. Диш готов был
отказаться от всего, что сделал, чем жил и страдал, о чем мечтал, забыть