"Борис Лапин. Первый шаг (Авт.сб. "Первый шаг")" - читать интересную книгу автора

ту самую зеленую скамейку в саду, на которой, бывало, сиживал отец.
Скрытая густыми зарослями акации, скамейка гарантировала по крайней мере
видимость покоя и уединения.
Сколько дум передумала Полина, прячась на этой скамейке, сколько
невысказанных жалоб проглотила, сколько слез пролила!
Именно здесь впервые пришла ей горькая мысль о несовершенстве
маленького общества экспедиции. "Как же так, - рассуждала пятнадцатилетняя
девочка, - как же так, если они, Первые, сумели стать несчастными, когда у
каждого была жена или муж, друг, одним словом, - то что же будет со
следующими поколениями, если какая-то девушка или какой-то юноша останется
без спутника жизни? Неужели нельзя придумать что-то, чтобы избежать этого
унизительного, недостойного человека недоразумения?!"
Тогда она еще не имела в виду себя, хотя предчувствовала, что ей первой
суждено испить сию чашу. Однако уже через два года эта мысль не давала ей
покоя: она опоздала родиться, и теперь для нее не осталось никого в их
поколении, она лишняя, лишняя! Так пришло одиночество.
Она тихонько рыдала на своей скамейке, и кусала пальцы, и думала
беспощадно, не жалея ни себя, ни других: "Мало того, что нас оторвали от
Земли и заперли в этих стенах, которые страшнее всякой тюрьмы, потому что
не оставляют малейшей надежды на избавление, - меня еще и обрекли на
вечное одиночество. Даже здесь, в нашем стерильном мирке!"
Это отчаяние, эти слезы не были беспричинными, наоборот, причину имели
вполне конкретную, но какая же семнадцатилетняя девочка на ее месте
догадалась бы, что дело тут вовсе не в замкнутости Корабля, не в
одиночестве, а всего лишь в неразделенной любви! Она и не подозревала, что
те же муки терзали, терзают и всегда будут терзать семнадцатилетних
девочек на Земле, бесконечно одиноких среди людей, потому что им нужен не
кто-то, не любой, а именно тот, чье сердце уже отдано некой счастливой
избраннице.
Тот единственный, в кого она была влюблена, звался Свен, а его
избранница носила имя Марго. Полина любила Свена, любила Марго и никогда
не пожелала бы им ничего дурного. Милая, приветливая, беззащитная, вся
распахнутая настежь, вся светящаяся добротой, такая привлекательная, такая
женственная Марго!.. Если бы она только узнала о муках Полины, она, не
раздумывая, тут же отказалась бы от своего счастья. Но в чем была виновата
Марго? И почему Марго должна была пострадать? Нет, Полина не выдала тайны.
Ни Свен, ни Марго так и не узнали никогда о ее любви; о ней не знал никто,
кроме зеленой скамейки, а скамейка умела хранить секреты.
Еще прежде, чем Свен и Марго поженились, Полина подобрала подходящее
лекарство и почти полностью выздоровела. Научившись обнаруживать
недостатки в характере Свена, примечать любой его промах, любую
нетактичность, любую сказанную им глупость, она с удовлетворением
складывала из этих деталей, как ребенок из кубиков, новый облик Свена - и
Свен представал перед нею ленивым, бездеятельным, непоследовательным в
своих идеалах, невнимательным и нечутким даже к Марго, эгоистичным до
черствости, циничным и грубым. Кстати, это замечала и Марго, значит,
Полина не относилась предвзято к своему прежнему кумиру, она лишь обрела
объективную точку зрения. Однако если Марго смотрела на недостатки Свена
сквозь пальцы и даже с улыбкой, то Полина вскоре научилась сопоставлять
Свена с тем единственным идеалом мужчины, который она знала, - с отцом, и