"Борис Лапин. День тринадцатый (Авт.сб. "Первый шаг")" - читать интересную книгу автора

от ухажеров и предложений отбоя не было. Поначалу липли едва ли не все,
потом отсохли, и осталось из претендентов двое: красавец, прямо-таки
артист Пирожков и застенчивый Валька Сыч. Пирожкова тоже ненадолго хватило
- понятно же, тут улыбки предназначены одному Кулибину. А вот Сыч...
Впрочем, Сычом он стал позднее, когда безнадежно и безответно влюбился
в Юльку, до этого, говорят, весельчак был, сорвиголова, балагур и душа
компании. А потом сник и превратился по всем статьям в Сыча. Единственно,
что осталось в нем от прежнего Вальки, - каждодневно, в любую погоду,
невзирая на аварии, авралы и всевозможные помехи, неведомо где добывал и
приносил ей цветы, и Юлька не отказывалась, потому что грех отказываться
от цветов.
И лишь Илья ее не замечал.


Ребята работали до шести, до половины седьмого, потом плотно ужинали и
падали на травку - были они и молоды, и крепки, и не новички в плотницком
деле, а все же вырабатывались, как говорится, до состояния "хоть выжми".
Но, повалявшись часок-другой, а кто и подремав, оживали, палили костер,
настраивали гитару, заваривали чаек - уже сами, без Юльки, и теперь-то,
наверное, было бы самое интересное посидеть с ними у огонька, попеть песни
и послушать разговоры, однако Юльки уже не хватало, потому что работа у
нее тоже била не из легких.
Но в этот вечер, едва Юлька развалила по мискам вермишель с тушенкой
под томатным соусом, Илья встал и попросил не без торжественности:
- Граждане, секунду внимания!
И все вдруг заметили, что сегодня он какой-то не такой, в белой рубашке
и вообще сияет именинником. А он жестом фокусника извлек из-за спины
бутылку шампанского, пустил пробку в небо и заявил:
- Честь имею представиться. Кулемин Илья Михалыч. По кличке Кулибин.
Ровно двадцать три годика стукнуло, честно.
И все, подставляя кружки под этот символический глоток шампанского ли,
пены ли от него закричали наперебой:
- Что ж ты раньше-то молчал? Что ж скрывал? Уши ему драть, уши! Да ты
же самый старый из нас! Ветеран! Качать старика Кулибина! Долги-и-и-я
л-е-е-ета-а!
И потянулись руки с импровизированными блиц-подарками: авторучка,
редкостный значок, еще более редкостный томик Есенина, перочинный ножик с
обилием подсобного инструмента и даже сувенирная баночка икры со дна
Арканиного рюкзака. И тут опять Юлька раскраснелась и похорошела, лишний
раз убедившись: судьба. Ведь ежели б не судьба, как бы она догадалась
именно сегодня испечь торт? Пусть неказистый, из вареной сгущенки,
посыпанный мелкой шоколадной крошкой, а все же торт!! И когда Юлька
вручала его имениннику под всеобщее "ура!", Илья оторопел, на миг потерял
управление собой, и в глаза ей полыхнуло встречной синью, но не
приглушенно васильковой, а неистово лазурной.
В этот вечер они долго пели у костра, причем, как сговорившись,
исключительно про любовь, Юлька чувствовала плечо Ильи и даже думать
забыла про усталость, про сон, про завтрашний калорийный завтрак. А потом
танцевали, и ей, как "нашим милым дамам", туго пришлось, потому что никого
нельзя было обидеть отказом.