"Ольга Ланская. Инженю, или В тихом омуте " - читать интересную книгу автора

тому же дорого одетый, с браслетом массивным на запястье, толстой цепочкой
под расстегнутой черной рубашкой и кольцом с солидным бриллиантом на
мизинце. Она хорошо все это рассмотрела - переулок был неширокий совсем, а к
тому же у нее был наметанный глаз на такие вещи.
Она знала, что он не сводит с нее взгляда,, пока прогуливалась тут, на
другой стороне переулка, и думала о том, что вот это - настоящий мужчина. И
не только потому, что богатый - но и потому, что самоуверенный такой,
сильный, наверняка властный. И она даже представила, как он приглашает ее в
ресторан и она, конечно, соглашается, хотя и не сразу. А по дороге он ее
расспрашивает о ней самой, а она в привычной своей манере запрокидывает
коротко стриженную, блестящую платиной голову, отвечает невпопад, смотрит на
него туманящимся периодически взглядом, приоткрывает рот, демонстрируя
влажные зубы и облизывая яркокрасные пухлые губы. Мужчинам это, как правило,
очень нравится - мужчинам, понимающим в женщинах, - и он не исключение. И
она специально для него исполняет свой коронный номер - широко распахивая
чистые и невинные ярко-синие глаза, глядя наивно на собеседника.
И вот они там сидят, и он намекает ей, что неплохо было бы... - ну
понятно чего. А она делает вид, что не понимает, о чем он, и в то же время
показывает, что прекрасно все понимает, - у нее образ такой, в котором
бесконечные наивность и глупость тесно переплетены с бесстыдством и
порочностью. И он ее куда-нибудь привозит, где, кроме них, никого нет. А она
еще по пути спрашивает провокационно, не собирается ли он воспользоваться
слабостью молодой неопытной наивной девушки, - вызывая у него ухмылку.
А потом они оказываются где-нибудь один на один и он говорит ей
повелительно, чтобы она раздевалась. И она снова распахивает недоуменно
глаза, хлопая длинными, старательно загнутыми ресницами, - и смотрит, как он
расстегивает черную рубашку с золотыми версачевскими пуговками, под которой
оказывается всегда так ее возбуждающая волосатая грудь. А она не сводит с
него взгляда, который говорит, что она тоже хочет этого, - и нерешительно
произносит, что так нельзя, она не готова, она не ждала, и вообще... А он
догадывается, что это игра, - и повторяет, чтобы она раздевалась, или он
сделает это сам.
И тогда она встает обреченно, не отворачиваясь, и расстегивает топик,
обнажая небольшую высокую грудь, которой так гордится, - и, присев,
расстегивает тканевые полусапожки с тонкой металлической полоской спереди и
на высоких каблуках. В них жарковато летом, но уж очень красивая и дорогая
вещь - да и искусство требует жертв. А когда она поднимает глаза, он уже
голый совсем, и у него там все такое большое и напряженное - таких, как он,
возбуждает женская слабость. И она по-прежнему изображает нерешительность и,
может даже, слабый испуг, она пытается скрыть желание и поворачивается к
нему нахально-глянцевой попкой, стягивая шорты вместе с колготками,
наклоняясь, зная, что он видит сейчас и куда смотрит. А потом, дав ему все
рассмотреть, поворачивается обратно. Демонстрируя свое кукольное тело -
такое же розовое, аппетитное, упругое, словно резиновое.
А потом... Наверное, он бы уже сидел на кровати - там ведь была бы
кровать, куда он ее должен был привезти. Сидел бы и ждал, пока она
разденется, - и показал бы жестом, чтобы она подошла. Такой бы не стал
подходить сам, не стал бы гладить, пока она раздевается, тем более целовать,
даже в шею, - нет, он точно был властный, привыкший командовать женщинами. И
он бы ее поманил пальцем, и она бы пошла покорно, зная, что это его еще