"Алексей Ланкин. Лопатка" - читать интересную книгу автора

Когда всё было готово, он, отирая пот со лба, протянул сторожу бумаги:
- Накладная и наряд. Подпиши тут и тут.
Кригер покачал головою.
- Ты забыл? Подтверждение капитана с его подписью и судовой печатью. Мне
недостачу покрывать желания нет. Моя-то зарплата поменьше твоей.
- Ты мою зарплату не считал.
- И не собираюсь. Словом, ты меня понял, Сашенька?
Саша поглядел на сторожа с плохо скрытой ненавистью, но - делать нечего -
зашагал к шлюпке. Пока Зодиак бился о волну, летя к снабженцу, пока прыгал у
его борта, пока возвращался назад - Кригер стоял у ворот объекта, скрестив
на груди руки, и ухмылка по его лицу бродила даже мечтательная.
Вечером, когда он щипал топором лучину, рация ожила голосом старпома:
Одиннадцатый - Двести двенадцатому...
Кригер неторопливо подошел к рации, ответил.
Старпом говорил хрипло и сбивчиво:
Не можем с Центральным связаться. Позови его, передай, что у нас главный
двигатель по правому борту стоит. Не знаю, как на одной машине по этой
волне... Если б не твоё подтверждение, проскочили бы еще потиху.
Вас понял. А на контейнеровозах- то было поприятнее, а, Александр?


Глава вторая.

Кригер мечтает и вспоминает


Долго не мог заснуть. Сначала в сторожке было жарко и душно от печки,
сжёгшей весь кислород. Но печка быстро остыла, и сквозь фанерные стены потек
сентябрьский холод.
Я лежал на топчанчике вначале раздевшись, потом укрывшись байковым
нечистым, местами протертым до свечения одеялом. Потом набросил поверх
одеяла и ватник. Вставать и подтапливать печку не хотелось.
Я думал.
О своем разводящем, ничтожном Игоре Марьяновиче. О старшем помощнике со
снабженца, пьяненьком и жалком Саше. Но больше всего - о диспетчере с
Центрального поста.
Я отчетливо видел перед собою его лицо. У меня от природы живое
воображение, а эстетически напряженная жизнь развила его до чрезвычайной
степени. Стоит мне мельком подумать о человеке, даже никогда мною не
виденном, и он как живой встаёт передо мною, со своими особенностями мимики
и пластики, со своими обертонами голоса и со своими деталями одежды.
Фёдор, как он увиделся мне, был лет сорока, из тех, про кого говорят:
пожил на своём веку. Плотная, но не грузная фигура. Быстрые и уверенные
движения. И - маленькие глаза, как два клыка. Волк.
Он не чета отребью вроде старпома Саши или мелкому фату вроде моего
разводящего. В нём сила, которой я не могу не чувствовать и которую я уже
начинаю ненавидеть. Он убийца.
Теперь я не сомневаюсь в том, что ему приходилось убивать людей. Я только
пытаюсь решить для себя: как он их убивал? Наслаждался ли подолгу мучениями
жертвы? Или приканчивал её мгновенно, не тратя времени и сил сверх