"Алексей Ланкин. Лопатка" - читать интересную книгу автора

моргнуть не успел, в одночасье оказался двумя должностными ступеньками выше
своего бывшего шефа. И теперь не только Коля - который в последующие поля
так и ездил простым начальником отряда - но и геофизики поопытнее его
стучались, прежде чем войти в кабинет товарища Малкина, и обращались к нему
уважительно по имени и отчеству.
Между тем сведения об итогах необычайно результативного полевого сезона
на острове Лопатке поднимались по инстанциям всё выше, постепенно худея,
теряя синьки и кальки, но зато обрастая резолюциями. Наконец, обернувшись
докладной запиской министра геологии по поручению Совета Министров, они
получили самую краткую, но и самую весомую резолюцию - резолюцию ЦК. Тогда
началось обратное движение, уже в виде приказов от вышестоящих начальников
нижестоящим.
Года через два после достопамятного приземления вертолёта на поляну с
одуванчиками к острову подошёл самый настоящий десантный корабль. Вместо
танков и самоходных орудий он привёз несколько карьерных самосвалов и артель
гражданских, но по-солдатски неприхотливых людей, среди которых, помимо
водителей, бульдозеристов, маркшейдера и геолога были повар и освобождённый
секретарь партийной организации. Так началась эра старательского освоения
острова.
Поляна, на которую садился вертолёт, находилась в южной части острова - и
там же была самая удобная бухта. Однако разведанные рудные тела прижимались
к северному берегу, и мирный десант с БелАЗами и угрюмыми старателями
высадился именно туда, предварительно проштормовав на внешнем рейде двое
суток. Наконец, судно заскрипело днищем о приглубый берег. С жутким грохотом
- точно раскрылась драконья пасть - упала носовая аппарель, и, отчаянно дымя
и рыча дизелями, покатились по ней самосвалы.
Из пяти двадцатипятитонных БелАЗов до места будущего карьера доехал один.
На двух полетела трансмиссия, когда они пытались выкарабкаться с берега на
террасу по кое-как намеченной дороге, а ещё два безнадежно увязли в болоте.
Пытались выдернуть их бульдозером, но их лишь глубже засосало.
По сравнению с жизнью старателей тяжёлые полевые работы геофизического
отряда показались бы курортным отдыхом. По двенадцать часов две смены
работали в карьере, выворачивая породу бульдозерами и отвозя её наверх, к
площадке будущей обогатительной фабрики. Сменившиеся старатели шли рубить
дома, чтобы не зазимовать в палатках. Наконец, в каждую свободную минуту
старатели разбредались по карьеру в надежде отыскать самородок. Премия за
самородки полагалась особенно увесистая, как за золото. По летнему времени в
карьере иные и засыпали, сморившись.
Однажды вот так задремавшего немца Шмидта - худого, с серебряным зубом и
со светлыми прозрачными глазами - переехал бульдозер, управляемый тоже
уставшим бульдозеристом. На бугре над карьером появился крест. Парторг
настаивал на более достойной сознательного гражданина пирамидке со звездой,
но старатели послали его по матушке и сделали как разумели и как, по их
предположениям, пожелал бы сам покойный. Долго спорили о том, какой крест
ему рубить: как у католиков или как у русских. Никто не мог вспомнить, какой
религии придерживался Володя Шмидт, но все единодушно сходились на том, что
парень он был работящий и душевный. Крест в конце концов решили срубить
по-православному, а если что не так, то Володя не обидится.
Заклевавшего носом над рычагами бульдозериста Генку увезли на материк
судить, а начальник артели, сам едва не угодивший под суд, издал строжайший