"Вальтер Лангер. Мышление Адольфа Гитлера " - читать интересную книгу автора

искаженным усилиями лицом он выдавал свою магическую ораторию".
Фланнер говорит: "Его оратория состояла из расстегнутого воротничка,
взъерошенных волос, огня в глазах; он был похож на загипнотизированного
человека, доводящего себя до исступления".
Согласно Йетс-Брауну: "Он был перевоплощенным и одержимым человеком. Мы
присутствовали при чуде".
Эта огненная оратория была новой для немцев и особенно для
немногословных баварцев низшего класса. В Мюнхене его выкрики и жестикуляция
были спектаклем, на который, чтобы попасть, нужно было платить деньги.
Однако не только его пламенная оратория завоевала толпу для его дела. Без
сомнений, это было нечто новое, но куда более важной была серьезность, с
которой он произносил речи.
"Каждое из произносимых им слов было заряжено мощным потоком энергии:
временами казалось, что слова, вырванные из самого сердца этого человека,
причиняют ему ужасную боль".
"Наклонившись с трибуны, как бы пытаясь имплантировать свое внутреннее
"Я" в сознание всех этих тысяч людей, он держал массы и меня под
гипнотическим колдовством... Было ясно, что Гитлер чувствовал восторг
эмоциональной реакции, надвигавшейся сейчас на него... его голос поднимался
до страстного предела... его слова были подобны бичу. Когда он замолчал, его
грудь все еще вздымалась от чувств".
Многие авторы рассуждали о его способности гипнотизировать аудиторию.
Стоили Хайт сообщает:
"Когда во время кульминации он качается со стороны в сторону, его
слушатели качаются вместе с ним; когда он наклоняется вперед, они также
наклоняются, а когда он заканчивает выступление, они либо приведены в
благоговейный трепет, либо в экстазе вскакивают на ноги.
"Бесспорно, как оратор он оказывал мощное влияние на обыкновенных
немцев. Его митинги всегда были многолюдны, а когда он заканчивал выступать,
то способность критического мышления у слушателей была подавлена до такой
степени, что они были готовы поверить почти во все сказанное им. Он льстил
им и обхаживал их. Он бросал им обвинения и тут же развлекал их и умилял;
казалось, он создавал соломенного человека, которого быстренько сбивал с
ног. Его язык был подобен кнуту, подхлестывающему эмоции аудитории. И
каким-то образом ему удавалось всегда высказать то, что большинство
слушателей уже тайно держало в уме, но не могло выразить словами. В ответ на
реакцию публики в нем бурно проявлялись различные чувства. Благодаря этой
обоюдной связи, оратора и его аудиторию охватывало эмоциональное опьянение".
Именно такого Гитлера знал, прежде всего, немецкий народ. Гитлера,
пламенного оратора, который без устали мчался с одного митинга на другой,
выматываясь до стадии истощения. Гитлера, чье сердце и душа принадлежали
делу и который неустанно боролся против всепоглощающих бедствий и
препятствий, чтобы раскрыть глаза слушателей на истинное положение вещей.
Гитлера, который мог возбудить чувства и довести до сознания людей цель
национального подъема. Гитлера мужественного, который решился сказать правду
и бросить вызов как национальным властям, так и международным поработителям.
Немцы знали искреннего Гитлера, чьи слова воспламенялись в тысячах сердец,
призывая искоренить недостатки. Именно Гитлер откроет немцам путь к
самоуважению, потому что он верит в них.
Это фундаментальное представление о Гитлере создало прекрасную основу