"Луис Ламур. Там, на сухой стороне " - читать интересную книгу авторатвоего сына сегодня избили бы, и не в одиночку, а толпой. Твою ограду
повалили бы, а дом подожгли. Цивилизованность - дело тонкое. Для многих это всего лишь внешняя оболочка. Если живешь среди людей, то можно с уверенностью сказать, что пара человек из десяти только кажутся цивилизованными. И если бы не закон и не общественное мнение, они стали бы дикарями. Даже те, которых, кажется, хорошо знаешь. Многие принимают справедливость ограничений, потому что знают: так должно быть. Они знают, что если мы живем среди людей, мы должны уважать права окружающих. Наши друзья с гор этого не понимают. Они приехали в этот заброшенный уголок для того, чтобы стать свободными от любых ограничений, чтобы быть грубыми, жестокими и злобными, как им того хочется. - Вы говорите, как школьный учитель, мистер Чантри, - сказал я. Он взглянул на меня: - Я хотел бы быть учителем в школе. Это самая почетная из профессий, если, конечно, знаешь свое дело. - Он улыбнулся. - Может быть, я и есть учитель - в некотором смысле. - Вы говорите, что когда сюда приедет достаточно людей, вы будете не нужны, - напомнил я дерзко. - Сколько же времени на это потребуется? - Лет десять, а то и двадцать. Но не более тридцати. Люди становятся цивилизованными не сразу. Им нужно приспособиться друг к другу, научиться идти на компромиссы. - Такой человек, как вы, с образованием, мог бы добиться кое-чего в жизни, - сказал отец. Чантри невесело улыбнулся. - Нет, - ответил он, - у меня отличное образование и прекрасные джентльменом, надзирать за землями, управлять другими. Для этого всегда нужна власть - или деньги. У меня же нет ничего. Я много читал, а одинокая езда верхом на далекие расстояния предоставляет много времени для размышлений. - А что же с той женщиной, там, наверху? - спросил отец. - О ней стоит подумать. Определенно стоит подумать. И то, как он произнес эти слова, встревожило меня. Он мне нравился. Ну, он был настоящим мужчиной, но что-то в нем не нравилось мне, и он это понимал. Вдруг меня озарило. Его проблема была в том, что он знал о себе все. Что бы он ни делал, какая-то часть его стояла в стороне и наблюдала за происходящим. Он вышел на крыльцо и закурил одну из своих тонких сигар. Он стоял там один, в темноте, и я, после того как помог отцу управиться с посудой, тоже вышел на крыльцо. - Ты видел ее, Доби? Я говорю о той девушке наверху. Ты видел ее? - Нет. Он немного помолчал. Огонек на кончике сигары мерцал в темноте. Наконец он произнес: - Я собираюсь съездить туда. Расскажи мне, как добраться до этой хижины. Я молчал. Во мне шла мучительная борьба. Эту хижину нашел я. Зачем он собирался туда? Что для него значила эта женщина? - Я, наверное, не смогу. Это совсем не просто. - Не можешь или не хочешь? |
|
|