"Уильям Ламли. Дневник Алонсо Тайпера " - читать интересную книгу автора

зеленоватое свечение - столь же болезненного оттенка, что и прозелень в глазах
и лицах здешних портретов. В воздухе носится чей-то скрипучий шепот,
напоминающий шипящий посвист ветра среди каменных громад кромлеха. Пришедший
из глубин космического эфира голос произносит: "Час пробил". Это знамение, и я
прогоняю бесплодные страхи. Разве не в моей власти Молитвы Смерти и Семь
Печатей Воплощений? Их мощь намного превосходит все, до сих пор порожденное
эфиром. Я больше не колеблюсь.
Небо тяжелое, как перед надвигающейся грозой - более свирепой, чем та, что
преследовала меня в день прибытия, почти две недели назад. Со стороны деревни,
лежащей меньше чем в миле от дома, доносятся возбужденные голоса, выкрики.
Все, как я и предполагал, несчастные идиоты посвящены в тайну и намерены
служить Шаббат на холме.
Тени, скользящие по дому, уплотнились. В темноте небо испускает
собственное зеленоватое мерцание. Я еще не заглядывал в подвал. Благоразумнее
отложить его посещение, иначе шорохи и бормотание лишат меня присутствия духа,
и я не решусь отомкнуть дверь.
Что таится за ней и что предстоит сделать - об этом можно только
догадываться. Свершится ли предначертанное под сводами дома, или придется
спускаться в туннель - к ночному сердцу нашей планеты? Многое до сих пор
остается неясным: возможно, я просто не желаю понимать, почему эти жуткие
стены кажутся мне такими знакомыми. Например, провал, уходящий вглубь, за
панелью в запертой комнате. Мне кажется, что я знаю, почему северный флигель
вытянут к холму.

6 часов вечера.
Через окна, выходящие на север, я наблюдаю группу местных жителей,
столпившихся на вершине холма. Не обращая внимания на грозу, они копают возле
валуна в центре кромлеха. Похоже, что они пытаются расширить отверстие,
которое я принял за пересохший родник. Зачем? Сколько столетий эти несчастные
помогают отправлять древний Шаббат? Ключ зловеще мерцает - это уже не плод
моего воображения. Что произойдет, если я не воспользуюсь им?
Новое открытие сильно тревожит меня. Чтобы успокоиться, просматривал
старинные фолианты на стеллажах библиотеки и наткнулся на полную форму имени,
столь жестоко терзающего мой мозг: "Тринтия, жена Адриана Слейта". Имя Адриан
подводит меня к самому краю воспоминаний.

Полночь.
Подземный ужас вырвался на свободу. За окнами бушует свирепая буря: в
склон холма трижды ударяла молния, однако уродливые кретины, столпившиеся
возле менгира кромлеха, не покидают вершину. Непрерывные вспышки отчетливо
освещают их неподвижные фигуры. Огромные валуны угрожающе нацелились в темные
тучи; мрачное зеленоватое свечение указывает их местоположение даже в
отсутствие молний. Раскаты грома просто оглушающи, и каждому вторит ужасающий
грохот, доносящийся из не поддающегося определению направления. Пока я пишу,
фигурки на холме оживают: слышны завывания, пение и выкрики до неузнаваемости
искаженного ритуала Древних. С неба потоками обрушивается ливень, однако они в
дьявольском экстазе скачут между камней и вопят:
- Йа, йа! Шаб-Нигротт! Дагель, анжело магно!
Но наихудшее происходит в доме. Даже в своей комнате я отчетливо слышу
шум, сотрясающий подвал. Глухие удары и бормотание; приглушенное шуршание