"Брайан Ламли. Демогоргон" - читать интересную книгу автора

плиту под которой начинается крутая каменная лестница, вырубленная в
естественной расщелине. Сокровища там, внизу - но где именно знаю только я.
Хумнас и Мхирени переглянулись и бросились к своим ослам. Гуигос
усмехнулся, дохромал до развалин одной из стен и уселся на камень. Взглянув
на Каструни своими горящими глазами, он сказал:
- А тебе наверное пора оглядеть окрестности. Но будь осторожен и
помни - к полуночи ты должен быть здесь. Как только вернешься - спускайся
вниз и присоединяйся к нам...
Каструни кивнул. Он привязал своего осла и взял из сумки немного хлеба
и мяса.
- Понятно - в полночь, - снова кивнул он. - У меня есть часы. Так что
не опоздаю. - Он распахнул плащ, расстегнул и вытащил из-под него пояс,
снова запахнулся и подпоясался снаружи. На широком кожаном ремне висел
острый кинжал в ножнах. Медленно пережевывая кусок вяленого мяса,
Каструни растворился в темноте.
А Джордж Гуигос сидел под бриллиантово сверкающими звездами и недобро
посмеиваясь исподлобья наблюдал за тем, как двое нанятых им иракцев пыхтя
откатывают в сторону валуны...

Каструни, преодолевая кучи развалин, в которые превратился древний
город, двинулся в южном направлении, туда где круто спускалось к морю русло
пересохшей реки. По дну еще струился тоненький ручеек, который футов через
восемьсот с журчанием вливался в серебрящиеся под луной воды. Вообще,
по-видимому во времена расцвета из Хоразина открывался превосходный вид на
Галилейское море. На юго-западе виднелись яркие огни раскинувшейся милях в
восьми отсюда Тиверии, а на востоке - россыпи огоньков других, расположенных
на каменистом побережьи, селений.
Каструни дошел до каменистого гребня береговых утесов и свернул вдоль
него на запад. Он решил, пройдя около трети мили, добраться до окраины
заброшенного городка, там свернуть на север и, описав полукруг, снова
оказаться у скалм. Затем опять двинуться на запад, чтобы вернуться на это же
место, и сразу назад - к Гуигосу и остальным.
Он пошел вперед, стараясь держаться чуть в стороне от гребня, чтобы не
выделяться на фоне ночного неба. Сейчас, оказавшись в одиночестве, он
испытывал чувство облегчения. Старый Гуигос был настоящей живой горгульей,
ходячей мумией, и, не будь он столь хрупок, наверное внушал бы ужас. Даже
несмотря на дряхлось и внешнюю изможденность он производил совершенно
кошмарное впечатление: вокруг него существовала какая-то аура зла, благодаря
жизни, проведенной в разгадке каких-то мрачных тайн и в еще более мрачных
деяниях.
Эта аура ощущалась буквально физически, подобно липкому туману оседая
на коже. Но... он предложил хорошие деньги и Каструни мог использовать их на
то, чтобы и впредь оставаться на свободе. И, возможно, в один прекрасный
день под чужим именем и с изменившейся за долгие годы жизни на чужбине
внешностью ему удастся вернуться на Кипр. Не в Ларнаку, конечно, нет, а в
какое-нибудь другое место, где его никто не знает.
Под чужим именем...
Это-то и было самым забавным. Впрочем, может и не таким уж забавным.
Каструни нахмурился в темноте. Оказавшись в Хайфе, он назвался Давидом
Каммадом. И, хотя черты его лица не слишком походили на еврейские,