"Гарольд Лэмб. Сулейман - султан востока " - читать интересную книгу автора

заботой валиды. Благодаря ей в гареме не было конфликтов. Каждая женщина
выполняла определенные обязанности, но, соперничая друг с другом, они всегда
были приветливы с главой Дома Османов. Гульбехар ничего не просила у него,
за исключением мелочей: черепаховых гребней, отрезов венецианского сатина
или шелка из Багдада. Она держалась уверенно, будучи не просто женщиной "в
глазах" у султана. Понимала, что любима им, что ее сын унаследует власть
Сулеймана, после чего сама она станет новой валидой, матерью султана, если,
конечно, доживет до этого времени.
Блага, обычно сопутствующие султанской власти, казалось бы, должны были
распространиться и на его женщин. Однако Сулейман, то ли потому, что не
любил старый дворец, то ли потому, что соблюдал старые обычаи, проводил
большую часть времени и даже часто спал в Сарай Бурну - дворце на горе.
Здесь на окраине города, в двориках, окруженных платановыми деревьями и
садами, султаны решали проблемы управления империей. Здесь султан
Завоеватель пытался укрыться от шума городских улиц и даже воздвиг беседки в
садах.
Первое, что Сулейман сделал лично для себя, - это нашел постоянного
собеседника. Он назначил грека Ибрагима, способного в музыке и
государственных делах, юзбаши внутренней службы дворца. (Даже теперь османы
присваивали воинские звания служившим им чиновникам.) Более того, попросил
Ибрагима делить с ним вечернюю трапезу по окончании дневной службы.
Однажды неунывающий грек посерьезнел, встал на колени возле скатерти,
расстеленной для ужина, и спросил:
- Если ты делишь хлеб и воду со слугой, значит ли это, что ты считаешь
его своим другом?
Сулейман уверенно кивнул:
- Значит.
В своем нестерпимом одиночестве он более всего нуждался в друге. С
другом можно побеседовать после ужина без всяких церемоний, читая книгу,
спросить его о непонятных местах. Ибрагим всегда с готовностью отвечал, даже
если в этот момент перебирал струны своего музыкального инструмента. Он
весьма бегло говорил на персидском и итальянском языках, разумеется, на
своем родном греческом языке и языке благоприобретенном - турецком. Его
господин знал три первых очень плохо. Без всяких усилий блестящий грек
раскрывал ему источники богатой классической поэзии персов или цитировал
Данте. Он был способен опережать замыслы Сулеймана.
- Для чего строить дворцы и города, - цитировал Ибрагим незнакомого
Сулейману автора, - если они все равно будут разрушены?
- Что же тогда вечно? - быстро реагировал султан на его слова. Он
достаточно повидал византийских развалин.
- Мудрость и музыка, которую я сочиняю!
- И ангорские козы!
- О, конечно.
К веселости Сулеймана примешивался гнев. Иногда он не был уверен, что
Ибрагим не подшучивает над ним. Потому что Ибрагим становился заносчивым в
стремлении ускорить работу мысли султана. Порой же шутки Ибрагима выводили
Сулеймана на новый уровень понимания жизни.
Над одной книгой Сулейману пришлось поломать голову - ее содержание
давалось ему нелегко. "Искандер наме", история жизни Александра
Македонского, была его постоянным спутником в поездках. Султану очень