"Эдит Лэйтон. Клад " - читать интересную книгу автора

Когда же Танцор снова открыл глаза, было утро. "Слава Богу, я на этом
свете", - с облегчением подумал он. Впрочем, это с тем же успехом мог
оказаться и тот свет, ведь еще никогда в жизни он не просыпался в таком
уюте. Ничего подобного ему не приходилось видеть даже в самых лучших
борделях. Правда, тут не было ни позолоченных стульев, ни пальм с листьями,
точно перья огромной птицы... Он лежал на чистой хлопчатобумажной простыне,
даже не атласной. Оглядев комнату, юноша ощутил покой и какое-то странное
умиротворение, которое вызывала в нем простота окружающей обстановки.
Кровать, на которой он лежал, была огромной, с резными отполированными
до блеска столбиками в изголовье и в ногах. Ясно было, что это настоящее
красное дерево. Если он и научился чему-то, пока плавал, так это
разбираться в древесине. Прочие деревянные предметы в комнате - сундуки и
стулья из крепкого дуба - были сработаны не менее добротно. Белые занавески
приглушали солнечный свет, лившийся в комнату сквозь большие окна, но все
же позволяли без труда разглядеть разноцветное покрывало и яркие оттенки
домотканого ковра на дощатом полу. Пахло чистотой. Стояла тишина. Он был
один. Глядя на занавески, которые надувались, точно паруса, под легким
ветерком, он подумал, что это все-таки очень похоже на рай.
Дверь отворилась - Танцор быстро смежил веки. Уж лучше сначала понять,
где находишься, и лишь потом возвращаться из забытья. Этому его научили как
жизнь на море, так и та, которую он вел прежде.
Девушка приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Раненый лежал неподвижно,
словно одна из фигур, вырезанных в изголовье кровати. Он был настолько
недвижим, что она, затаив дыхание, быстро приблизилась и положила руку ему
на лоб. Лоб был теплым, лихорадочный жар уже спал. Это было тепло здорового
тела. Жизнь, тлевшая в нем, как уголек, снова начинала разгораться.
Наконец-то он спокойно заснул. Впервые она могла вволю наглядеться на него,
не боясь, что видит в последний раз.
Она жила в тех краях, где мужчины уходят в море, чтобы заработать на
жизнь себе и своим семьям. И все же до сих пор никогда не видела таких, как
он. Он казался ей порождением моря, а не человеком, которого оно выбросило
на берег. Грудь его была перетянута бинтами, и одет он был в отцовскую
ночную рубашку, но все же было видно, что он худощав и хорошо сложен, у
него широкие плечи и сильная молодая шея. Кожа его казалась совсем темной
на фоне белых простыней - тропический загар человека, который постоянно
находится под южным солнцем. Слишком длинные космы у самых корней были
пшеничного цвета, а там, где они выгорели на солнце, виднелись
светло-золотистые и даже платиновые пряди. Он явно был очень молод, но даже
сейчас, во сне, в нем не было ни капли мальчишества: высокие, резко
очерченные скулы, прямая строгая линия носа и чересчур крупная нижняя
челюсть, чтобы можно было говорить об истинной красоте. Зато слишком
тяжелый подбородок украшала ямочка. Наверное, именно поэтому лицо, на
котором пробивалась золотистая щетина, заметно отросшая с того дня, как его
принесли в дом и уложили в эту кровать, привлекало ее сильнее, чем лицо
любого красавчика.
Девушка не раз спасала животных из моря, которое окружало ее родной
остров. Это было дикое побережье, где северо-восточные штормовые ветры и
отголоски тропических бурь, приносившихся с юга, зачастую знаменовали собой
смену сезонов. За свою короткую жизнь она пережила немало штормов и
выходила немало морских тварей, которых потом выпускала в приливную волну.