"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

- Опять правильно! - заметил Аклеев.
Он подбросил патроны Кутовому, и тот набил два диска до отказа, чтобы
прикрывать своим огнем отход Аклеева и Вернивечера. Но стрелять ему не
пришлось. Немцы за сопочкой молчали.
Когда все трое уже были на берегу, Вернивечер вспомнил про свой
разоренный "максим" и вернулся за ним. Потом разыскал валявшийся на гальке
замок, водворил его на место и установил пулемет на корме лимузина.
- Главный калибр броненосца "Анюта"! - ласково похлопал он по
исцарапанному и помятому кожуху. Потом окинул критическим взором потрепанное
деревянное суденышко, вздохнул: - Типичный некрейсер! - и пошел обследовать
мотор. Мотор был в порядке.
- Полный вперед! - скомандовал Аклеев и лег за "максим".
Мотор заурчал, винт вспенил теплую, прозрачную воду, и катер рванулся
вперед как раз тогда, когда немцы, обнаружив, что их перехитрили, вытащили
свой миномет на самый край обрыва.
- Не будем разбрасываться боезапасом, - сказал сам себе Аклеев и
выпустил по противнику несколько очередей.
Катерок действительно серьезного уважения к себе не вызывал.
Предназначенный для передвижения в пределах порта, он в открытом море был
так же немыслим, как носовой платок в качестве паруса, как мальчишеская
рогатка на артиллерийской позиции.
К тому же он был в нескольких местах продырявлен осколками. Выгоревшие
синие шторы на его окнах были пробиты пулями.
Зато ниже ватерлинии пробоин не было.
На кожаном, облитом кровью диванчике умирал неизвестный старшина. Он
бредил. Около него возился Кутовой, пытавшийся оказать хоть какую-нибудь
помощь. Но слишком много у старшины было ран, и все они были рваные,
осколочные: в голову, в грудь, в бедро, в плечо.
Немцы торопливо били по уходившему лимузину из миномета. Первая мина
разорвалась по левому борту метрах в двадцати. Осколки с визгом пронеслись
где-то высоко над головой Аклеева. Умирающий пришел в сознание.
- Пить... - прошептал он, но Кутовой выразительно развел руками.
Старшина сделал знак Кутовому. Когда тот наклонился, старшина еле
слышно прошептал:
- А Севастополь-то... а! - и заплакал.
- Ничего, - сказал Кутовой, - Севастополь вернем... И очень даже
скоро...
Аклеев прижимал фашистских пулеметчиков к земле экономными пулеметными
очередями.
Умиравший послушал, хотел что-то спросить, но снова потерял сознание.
Несколько минут он пролежал спокойно, а потом внятно произнес: "Костя,
а где утюг?" Ему, очевидно, казалось, что он готовится к увольнению на
берег, и он порывался приподняться. Кутовой.растерянно удерживал его, а
старшина бормотал:
- Дайте же человеку брюки выгладить!... Вот морока на мою голову...
Ведь надо же... Дайте... человеку... брюки... выгладить...
Вскоре он затих, и Кутовой пошел на корму к Аклееву.
- Ты чуток отдохни, - сказал он Аклееву и занял место у пулемета.
Катер уже порядком отошел от берега, но мины все еще продолжали
лопаться неподалеку и все время по левому борту. Вернивечер уводил катер все