"Лазарь Лагин. Остров Разочарования" - читать интересную книгу автора

глубокую бухту бирюзовой синевы. Его берега, покрытые светло-серым гравием
до наиболее высокой линии прилива, дальше почти сразу переходили в гористый,
обильно поросший лесом амфитеатр, напоминая гигантскую полуразбитую миску,
из которой чудом не выплескивалась вода. Оба рога этого растянувшегося
километров на пятнадцать каменистого полумесяца обрывались высокими и
крутыми мысами.
Сама по себе площадка Северного мыса была невелика - не более
трех-четырех тысяч квадратных метров. Если бы не покрывавшая ее густая
трава, пестревшая диковинными и очень пышными цветами, и если бы не
обрамлявшие ее кустарники и деревья неизвестных Егорычеву пород, он сказал
бы, что она напоминает ему площадку на балаклавской скале перед знаменитой
генуэзской башней, на которой ему пришлось повоевать ранней весной памятного
тысяча девятьсот сорок второго года. Только та площадка была больше вытянута
в длину и значительно менее уютна, возможно потому, что на нее ежедневно
падало в среднем двести - триста фашистских снарядов и мин. Здесь же царила
блаженная тишина, не нарушаемая, а как бы еще более подчеркиваемая пением
птиц и домовитым треском цикад.
В Балаклаве, как и во всем Севастопольском укрепленном районе, птиц
весной тысяча девятьсот сорок второго года не было. Их разогнала война.
С точки зрения безопасности площадка, на юго-восточной окраине которой
залегли в засаде Егорычев и Мообс, удовлетворяла самым придирчивым
требованиям. С юга, запада и северо-востока ее ограничивали отвесные обрывы,
с севера - крутая скала с единственной известной уже нам расселиной, через
которую открывался весьма сомнительный доступ на площадку, да и то с внешней
стороны острова, с моря. Дорога к ней из расселины в значительной своей
части просматривалась сверху. Достаточно было одного человека с автоматом,
чтобы накрепко запереть этот проход. Собственно, не требовалось никакого
оружия. Стоило только вовремя столкнуть несколько камней в расселину, и они
сами, со все возрастающей скоростью и силой, покатятся вниз, давя и сметая
все на своем пути.
Егорычеву стало даже несколько не по себе при мысли, что случилось бы с
ним и его спутниками, если бы Кумахер на секунду отвлекся от своей зарядки и
прислушался к движению по расселине. Камней под рукой у него было более чем
довольно для того, чтобы от всех пятерых осталось только мокрое место.
Только с юго-восточной стороны лужайки убегала вниз по сравнительно
неширокой перемычке узкая и извилистая тропинка, петлявшая среди залитой
солнцем густой тропической чащи, пока где-то далеко внизу, сразу за
речонкой, походившей издали на металлический браслет для часов, окончательно
не пропадала среди деревьев.
По ней и должно было ждать возвращавшегося ефрейтора Сморке.
Сомнительно, чтобы туда, в долину, донеслись негромкие звуки пистолетной
стрельбы в полузакрытой пещере. Вряд ли он мог слышать и предсмертный вопль
своего коллеги Шварца, который и падал-то к тому же не в сторону долины, а с
внешнего, обращенного в океан обрыва.
Скорей бы уж он возвращался, этот последний представитель
разгромленного эсэсовского гарнизона!
Теперь, когда так удачно и относительно легко были обезврежены первые
три эсэсовца Егорычев не сомневался, что и с четвертым все обойдется вполне
благополучно.
Не спугнуть бы его только раньше времени. Нужно будет, пожалуй,