"Сельма Лагерлеф. Деньги господина Арне" - читать интересную книгу автора

Они выехали на обширную пустошь Каребю, и хотя погода стояла в тот день
тихая, здесь сразу подул на них холодный ветер, и дальше ехать стало не
очень-то приятно.
- Оно, конечно, может, и не пристало нам домой возвращаться, пока
работа в самом разгаре, - сказал Торарин, несколько раз взмахнув руками,
чтобы согреться. - Но с другой-то стороны, сколько уже недель мы с тобой все
ездим да ездим, так что, согласись, неплохо было бы несколько денечков и
дома провести, стужу из тела выгнать.
Собака по-прежнему была спокойна, и потому Торарин все более проникался
уверенностью в том, что принял разумное решение, и продолжал свои
рассуждения дальше.
- Матушка моя уже много дней одна сидит в нашей лачуге. Небось не
терпится ей нас-то дождаться. Да и вообще, Грим, хорошо в Марстранде зимой.
По улицам рыбаки да купцы везде чужестранные гуляют. В складах морских танцы
каждый вечер. Ну а уж сколько пива там льется в трактире! Нет, этого тебе не
понять.
Торарин нагнулся к собаке, чтобы убедиться, что она его слушает. А
поскольку собака не спала и не выказывала при этом неудовольствия, Торарин
свернул на первую же дорогу, что вела к морю. Он прищелкнул лошадь вожжами,
и она побежала быстрее.
- Раз уж мы все равно едем мимо дома пастора в Сульберге, - сказал
Торарин, - загляну-ка я к ним, пожалуй, узнать, точно ли лед крепок до
самого Марстранда. Они уж всяко должны знать.
Торарин сказал это негромко, как бы размышляя вслух и вовсе не
заботясь, слышит ли его собака. Но едва лишь слова эти были произнесены, как
она встала и жутко завыла. Лошадь рванула в сторону, и даже Торарин
испугался и обернулся посмотреть, не гонятся ли за ним волки. Но когда он
увидел, что это выли не волки, а Грим, он принялся его увещевать.
- Дружище, - сказал он ему, - ведь сколько раз заезжали мы с тобой в
Сульбергу к пастору. Не знаю уж, скажет ли господин Арне нам что про лед, но
вот в чем я точно уверен, так это в том, что в море он нас не отпустит, не
попотчевав добрым ужином.
Однако собаку его слова не успокоили. Она снова задрала нос к небу и
завыла еще пронзительнее.
Тут уж недолго было и самому Торарину потерять хладнокровие. Уже почти
стемнело. Вдали Торарин различал церковь Сульберги, высившуюся посреди
широкой ленты равнины, окаймленной с обеих сторон холмами - голыми и
покатыми со стороны моря и поросшими лесом с другой. В открытом заснеженном
поле был он совсем один и чувствовал себя маленьким и ничтожным. Ему стало
чудиться, будто из темного леса и с безлюдных холмов вылезают и спускаются к
нему разные тролли и огромные чудища, осмелевшие с наступлением темноты. И
ведь на всей дороге не было им больше на кого наброситься, как только на
бедного Торарина.
При этом он все продолжал уговаривать собаку не выть:
- И что ты, дружище, имеешь против господина Арне? Это же самый богатый
и уважаемый в нашей округе человек. Не будь он пастором, быть бы ему
хёвдингом нашим.
Но доводы эти на собаку не подействовали. Тогда терпение у Торарина
лопнуло, он схватил собаку за загривок и скинул ее с повозки. Но когда он
тронулся в путь снова, собака не побежала следом, а осталась прямо на дороге