"Роберт Ладлем. Дорога в Гандольфо (Маккензи Хаук #1)" - читать интересную книгу автора

он по-прежнему остается приверженцем общепринятых истин под тем углом
зрения, под каким он видит их.
В общем, все было весьма живо. Весьма искренне. Весьма бравурно.
А сам Хаукинз был превосходен.
Было отмечено, что за этой встречей наблюдал и сам хозяин Овального
кабинета. Он прекрасно провел время, сидя в глубоком кресле перед
телевизором, рядом с которым расположился, оберегая хозяина, его любимец -
стопятидесятифунтовый дог по кличке Питон. Смеялся, хлопал ладонями собаку
по спине и хихикал. Вместе с ним веселилась и вся его семья, точно так же
смеясь, хлопая в ладоши, хихикая и притопывая ногами. И хотя его близкие
не были вполне уверены в том, что их отец действительно столь счастлив,
тем не менее, они никогда так не радовались с того самого дня, когда он
выстрелил тому. ужасному маленькому спаниелю в живот.
Сэм Дивероу следил за превращением Маккензи Хаукинза из рычащего
медведя в забитого опоссума с сомнением и страхом. Ястреб превратился в
этакого мягкоклювого птенца без особой на то причины. И дело было даже не
в том, что Сэм не принимал во внимание возможность тюремного заключения
генерала в Монголии или Ливенуорсе. Коль скоро Хаукинз согласился признать
справедливым предъявленное ему обвинение, публично покаяться, написать и
зачитать письмо и не возражать против появления в газетах фотографий,
снятых во время последнего судебного заседания, ознаменованного оглашением
приговора, согласно которому он получил сто условных лет, и изображавших
его с поникшей головой, то он мог вернуться к своим армейским замашкам,
дать возможность разгореться обуявшим его страстям. Вместо этого он делал
все возможное для того, чтобы гасить их. Создавалось впечатление, что он и
на самом деле решил сойти со сцены. Причем сам Сэм считал эту фразу
ужасной.
Конечно, Сэм не мог не догадываться о том, что такое поведение
Хаукинза каким-то образом связано с обещанной Вашингтоном услугой за
услугу - с допуском Хаукинза к архивам "Джи-2" в соответствии с параграфом
семь-семь-пять о секретных операциях. И если это было так, то генерал
напрасно старался вести себя подобным образом, поскольку три разведслужбы
уже просмотрели востребованные Хаукинзом папки и не нашли в них ничего
важного с точки зрения национальной безопасности. Ведь по большей части
речь в них шла о давних тайных заговорах в Сайгоне, нескольких старых
нечистоплотных мероприятиях в Европе, а также о всевозможных
предположениях и сплетнях, то есть о разной чепухе.
И если Хаукинз искренне верил в то, что он сможет извлечь нечто
полезное для себя - а иначе какой смысл настаивать на допуске к
документам? - из этих устаревших, неподтвержденных донесений, то в этом не
было ничего опасного. А вообще же вследствие инфляции и значительно
уступающей зарплате пенсии, которую теперь должен был получать генерал, а
также из-за шаткости его положения, дела Хаукинза в целом складывались
далеко не блестяще. И. поэтому никого не волновало, что генерал собирается
делать со своим старым досье. Ну а если из этого и вышло бы что-нибудь
непредвиденное, то в распоряжении Пентагона имелось его письмо.
- Я рад снова слышать тебя, парень! - громко и энергично произнес
Хаукинз.
Сэм убрал телефонную трубку подальше от уха. Частично этот жест
объяснялся тем, что Хаукинз буквально оглушил его, а частично и тем, что